Степан после таких спектаклей приходил в казенную квартиру, снятую для него театром, и с горя залпом без закуски выпивал подаренную бизнесменом бутылку виски. Затем с горькими мыслями о своей ужасной судьбе наш герой включал медитацию о завтрашнем дне, который обязательно изменит его жизнь, и засыпал в беспамятстве.
* * *
Будучи сейчас на репетиции, Степан размышлял о смысле его безрассудной жизни, о Пастернаке, который в отличие от Степана добился-таки любви, пребывая в пермской провинции. Но ни одна из местных девушек не ранила сердце нашего героя. Душа наполнялась обидой и жалостью к себе и такой болезненной безысходностью, что выходом могло быть только самое страшное – закончить бренное существование на этой планете как подобает гениальному актеру, не нашедшему себя в этой жизни. Ведь ему уже скоро исполнится 24 года, а в багаже только пять ролей в провинциальном театре.
Неожиданно на мобильнике высветилось сообщение от мамы «Перезвони срочно».
В ушах больно застучало: «Это отец. Что-то случилось с отцом!» Он чувствовал себя в последнее время плохо и как будто прощался каждый раз, как они разговаривали по телефону…
Показав на телефон режиссеру и сдавив шею руками как знак вынужденного ухода с репетиции, Степан покинул сцену.
Звонить домой было страшно. Хотелось продлить время жизни отца в его сознании хоть на минуту. «Это ужасно, если он ушел и оставил нас всех сиротами». Он был всем. Растерзанное болезнью сердце отца уже три года держало семью в постоянном напряжении.
Непроизвольно руки все же набрали родной номер «Мамуля». Вопреки тревожным ожиданиям Степан услышал очень бодрый и в то же время пронзительно ласковый и родной голос матери:
– Здравствуй, сынок! У меня хорошая весть. Звонил агент Евдокима Привалова, какой-то Ахмед или Махмуд, прости, не расслышала, и сказал, что твой профессор Карп Иванович настоятельно просил Евдокима тебе помочь в поступлении на службу в какой-то московский театр, и Евдоким нашел место. Так что твоя мечта сбывается, сынок. Отец тебе на Ватсап телефон Евдокима переслал. Так что звони, сынок. Ты сам-то здоров? Ты помнишь, что здоровый нищий счастливее больного короля? Береги себя. Храни тебя Господь. Главное, не переживай.
– Все хорошо у меня, как всегда. Как отец, как ты мама? – спросил Степан на автомате, а сам, не слушая ответ матери, судорожно думал о своем: «Вот и московский театр у моих ног! А помогает мне Карп Иванович, которому я так много гадил в жизни, и Евдоким, которого я люто ненавижу. Точно от них такого не ожидал. Прочь дурные мысли. Все сбылось… Я так и знал, что мой час настанет… Но как унизительно, что этот выскочка Евдоким помогает моему восхождению, общаясь со мной через агента Мухамеда-Магомеда…» – Мама. Я сейчас отправлю СМС, чтобы Евдоким звонил мне сам после 19 часов. У меня сейчас генеральная репетиция! – напыщенно-высокомерно произнес Степан, дав понять матери, что спешит и разговор закончен. Он не хотел, чтобы мать почувствовала его радость и восторг от такой вожделенной новости. Степан внушал себе, что все, что происходит с ним, закономерно и Карп Иванович, и Евдоким всего лишь маленькие ничтожные винтики в сложном механизме судьбы и восхождении его гения к высокому пьедесталу успеха. Мать, как всегда, благородно промолчала в ответ на его чванливое хамство и, пожелав удачи, положила трубку.