– Так нельзя! Микробы!
Чтобы дочке было легче освоиться, мы поговорили с учительницей, и она согласилась, чтобы новенькая в течение дня подходила к ней и просила разрешения обняться. Но через месяц-другой дочка вынесла приговор всему, что она видела и чувствовала на новом месте:
– Эти люди не умеют любить.
Помимо очевидных культурных различий, она уловила глубинную истину, которая в дальнейшем только подтверждалась: мы изобретаем все новые и новые способы быть вместе, разговаривать, чувствовать себя в безопасности, показывать небезразличное отношение, прикасаться друг к другу так, чтобы уважать чужие границы и учитывать различия. И заново учимся всему этому. Такая переоценка ценностей заставляет усомниться практически во всех наших знаниях о том, как относиться друг к другу, будь то в школе, на работе, в метро, в бассейне или даже в спальне.
Движение #MeToo[2] заставило нас вступить в дискуссию о границах и власти, что в очередной раз вынудило вспомнить обо всех этих вопросах.
Многие из нас вошли в число сотен тысяч женщин, в чьей жизни были истории о насилии. Кому-то из нас из-за этого пришлось вспомнить и прожить заново травмы прошлого, кому-то – пересмотреть миллионы мелких эпизодов и задуматься, так ли они «нормальны», как нам думалось. А кто-то охвачен возмущением и отвращением, но чувствует, что не в силах ничего изменить. Нам удалось сформулировать проблему, но в остальном почти все мы чувствуем, что от нас требуется принять чью-то сторону, и при этом не понимаем, как двигаться дальше через серые зоны, в которых живет большинство из нас – живет, дышит, строит отношения, разбирается в вопросах сексуальности, близости и любви. У нас нет общего языка, общих практик, общих планов дальнейшей жизни.
А с приходом пандемии коронавируса мы совсем перестали понимать, что такое быть вместе – какие прикосновения и какая близость для нас безопасны, как трактовать позы и выражение лица, как определять свои границы. Потом, когда требования «оставаться дома» были особенно строгими, убийства Джорджа Флойда и Бреонны Тейлор[3] вынудили нас коллективно признать, что в США существует системный расизм.
Теперь мы в масштабе страны избавляемся от механизмов отрицания и начинаем давно назревший разговор о дегуманизации людей с черным цветом кожи. Потребность участвовать в публичных процессах и работать в общественных организациях для многих из нас оказалась важнее того, что в пандемию опасно бывать в местах скопления людей: по всей стране, по всему миру люди сплоченно вышли на улицы, чтобы их голоса были услышаны.