Качаю головой, заставляя внутренний голос заткнуться. Не буду ждать слишком много. Иначе… никогда из своей скорлупы не выберусь.
– Все в порядке? – Паша нехотя отрывается от моих ключиц.
Они ему, кажется, нравятся. Он с таким наслаждением их ласкал только что.
– Ты… точно… помешался, – говорю прерывисто.
Паша жадно сжимает меня в руках.
– Наверное.
– У тебя губы… холодные, а язык… горячий. Это ошеломительно.
Сердце колотится. Он нависает сверху:
– Я тебя целовать везде хочу. Только об этом думаю.
Я сглатываю. И шепчу как-то жалобно:
– И я теперь только об этом буду.
Паша облизывает губы. Дышит часто. Чуть прищуривается. Глаза темные. Хочет.
Я смотрю вниз, смутившись, и вижу, как топорщится его ширинка. Снова кожу покалывает. Сегодня он не скрывается.
Наклоняется и нежно целует мою щеку. Говорит намного мягче, но все еще не так, как обычно. Возбужденный Павел Адомайтис сильно отличается от обычной версии.
– Я не буду спешить, Диан. Дианка. Ты сразу говори, что и как хочешь. Я буду ждать столько, сколько нужно. Сам-то бы уже тебя давно… – Замолкает.
– Что? Съел?
– Всю.
Я начинаю медленно расстегивать пуговицы на его рубашке. Хочется трогать его тело. Вчера смотрела – мне мало было. Только смотреть.
– Останови же меня, – говорит Паша мне в губы и снова целует.
Да так, что внутри огнем все, вихрем горячим закручивает до боли, до спазмов. И пальцы дрожат.
Я путаюсь. На третьей пуговке останавливаюсь. Руки больше не слушаются. Его похоть во мне достигает максимума. Желание в ушах бешеным биением отдается. Мысли плавятся.
Мир суживается до его запаха. До его поцелуев. До его языка. Который я хочу везде чувствовать. Интересно, Паша и правда будет меня облизывать?
– Почему тебя нужно остановить? – шепчу я с вызовом.
– Потому что я сейчас никого не услышу. Кроме тебя.
Паша наклоняется, достает из пакета с апельсинами здоровенную пачку презервативов. Крупные оранжевые фрукты падают на пол и катятся по коридору.
– Я смотрю, ты и правда надолго! – улыбаюсь я, кивая на… эм, сюрприз.
– Это так. Для разгона.
– Неужели выспался? – вздергиваю бровь.
Он вдруг подхватывает меня на руки и несет в спальню. Уже больше не спрашивая. И мнением моим не интересуясь. Всю свою власть я, кажется, профукала в прихожей, не надо было его одежду вообще трогать.
Пикнуть не успеваю, как остаюсь без платья. Адомайтис сам рубашку с себя стягивает, от меня глаз не отрывая.