Назгал успел сорвать плод в самый нужный момент.
Мокрая земля под ногами поблескивала в свете восходящего солнца. Частицы пыли прилипли к поверхности, как пепел из гневного вулкана. И так же как пепел – эти частицы знаменовали эпоху плодородия.
Через смерть, несомненно, но так нужно.
Сбив костяной дубиной переплетение ветвей, Назгал вклинился в лес, тяжело затопал вглубь сумрачного пространства. Земля оказалась чище, зато влаги лес впитывал больше. Растущие на границе сосны не успевали испивать окружающее пространство, лишая влаги подлесок и другие деревья.
Пылевого покрытия меньше, зато чудных существ больше. Назгал не видал подобных в гнезде. Разросшиеся мокрицы громко шуршали в подстилке. За ними охотились сороконожки размером с ладонь, чьи жвала походили на ножницы пастуха. С тяжелым гудением в воздухе зависали шершни, облагороженные десятком новых, покрытых липкой субстанцией лап.
Массивное, голое существо они игнорировали. Или не нравился запах, или наоборот – он свой, а не враг.
Зато рядом таились людишки, отказавшиеся от благословений. Назгал слышал их тяжелое, сдавленное дыхание. Другой кашлял, выдавая свою позицию. Охотиться за ними не хотелось. В животе и так тяжело. Назгал гулко засмеялся, отчего его живот пошел волнами, а с поросли на боку посыпались семена. За Вестником образовалась серебристая дорожка, через день скрывшаяся под слоем белой субстанции.
Назгал искал не добычу, а воду. Чуял журчание источника, расположенного в глубине затемненного леса. Деревья росли неплотно друг к другу. В прошлом их кроны не соприкасались, отчего на землю обрушивались огненные стрелы с небес. Земля прогревалась, покрывалась сочной травой. Сюда сгоняли коз, что паслись без присмотра.
Теперь же здесь не осталось травы. Последний катышек навоза растворился в почве, став пристанищем для десятка искаженных жуков. Им уже не хватит подобного субстрата для выращивания потомства.
Нужно что-то большее, крупное и теплое. Что проживет без пищи месяц. Водой этот субстрат обеспечит затянувшийся лесной полог, напоминающий бледную катаракту. Свет проникал сквозь паутину нитей, но не давал тепла. Со стороны, обращенной к вечному небу, нити огрубели, не изменили цвета. Они отражали льющееся сверху тепло, впитывая только нужный минимум.
Испарения земли конденсировали на нитях, сбегали тысячами капель в разные стороны. Со звоном они отрывались от приютившей их нити, сыпались обратно, увлажняя рты тех, кто уже не мог сбежать.