– Ну да.
– Внутривенно? Как часто?
– Раза три-четыре в неделю, – все также быстро, пока не передумала говорить, как есть.
– Как насчет стерильности?
– Плохо. Там в карте написано.
Только сейчас врач посмотрела на кипу бумажек, разложенных у нее на столе. В анамнезе значился ВИЧ положительный, впервые выявленный два года назад.
– Это он тебя наградил или кто-то еще?
– Не, наверное, кто-то еще. Виталик говорит, он чистый.
– В смысле: говорит? Ты анализы его видела?
– Не-а. А зачем ему врать. Это ж он хотел ребенка.
– Если ты от него забеременела, то теперь он тоже инфицирован.
– Да?
Врачиха внимательно взглянула, помолчала.
– Так, а что ты думаешь с родами? Тебя вообще кто-то консультировал за это время? Хоть один врач?
– Нет. Я у Виталика жила. Я же сказала. Он говорит, рожай, деньги будут.
– Он говорит, рожай… – эхом повторила врач. – Так, ладно. Нам надо с тобой многое успеть обсудить. Давай попробуем поговорить честно.
– Да я и не вру. Че теперь врать-то. Только пить очень хочется.
– Сейчас мы обсудим, и попьешь в коридоре. Лида, твой ребенок может заразиться от тебя ВИЧ-инфекцией. Но если приложить усилия, он может родиться относительно здоровым.
– Да какой он здоровый, он же уже наркоман там, да? Как я.
– Сейчас речь не об этом. Если сделать кесарево сечение, то риск заражения во время родов значительно снижается. То есть если мы проведем операцию, то он может родиться без ВИЧ, понимаешь?
– А это больно?
– Нет, операция проводится под наркозом и быстрее обычных родов. Потом чуть дольше восстанавливаться, но нам важно сейчас думать не об этом.
– Ну да, я согласна. Только вон соцработники, они же вроде все теперь решают, мне нет восемнадцати.
– Решать будем мы с тобой. Но здесь есть одно «но». Операцию нужно успеть сделать до начала схваток. Обычно на тридцать восьмой неделе. Пока мы не знаем, какой у тебя срок. Но учитывая твои побеги…
– Что?
– Ты сможешь дотерпеть до тридцать восьмой или опять убежишь?
Лиде не хотелось врать. Врачиха первая за эту неделю, кто хотя бы не пилил, не давил на вину. Хотя у Лиды уже выработался иммунитет к таким разговорам, но чего она только не наслушалась и в полиции, и в детском доме.
– Да куда тут сбежишь, я вон едва хожу.
– Человек зависимый может убежать и при более сложных обстоятельствах… – она недолго помолчала, и продолжила как будто сама с собой. – Я знала мальчика, который из реабилитационного центра сбежал, сломав ногу, когда выпрыгнул из окна. Это не помешало ему бежать дальше и еще две недели лежать в притоне с распухшей посиневшей ногой, пока не нашли.