§ 1. Разработка методологии познания истории с картезианских позиций в философии П. Бейля
Базовые принципы научного рационализма во многом были определены в процессе философствования Р. Декарта. Одним из последователей его философии был Пьер Бейль (1647–1706), который восхищался красотой и строгостью логических и математических построений, характерных для нового метода познания природы. Тех, кто придерживался этого метода, Бейль называл «разумниками», а тех, кто продолжал сохранять верность конфессиональным наставлениям, – «религиозниками».
Тем не менее это не мешало Бейлю относиться скептически к попыткам отождествить науку с прогрессом и просвещением, так как в таком случае наука сама превращалась в объект религиозного почитания и культивирования.
Также Бейль не буквально и совсем не прямолинейно воспринял и перенес на историю картезианскую методологию. Основополагающим в его подходе становится именно сомнение, а не несомненное, полученное посредством сомнения. Обнаруживающийся здесь тотально-критический дух его мышления сказался и на его философско-исторических воззрениях.
В отличие от Декарта для Бейля принципиальное значение в познании приобретают не установленные абсолютные изначальные бытийные «основания», а именно сами эмпирические факты бытия, которые он представлял в качестве фундамента и цели научного исследования.
Однако апелляция к эмпирическому факту имела здесь весьма специфическую форму, которая в конечном счете и не позволяет увидеть в теории Бейля подлинную философию истории.
Стремление находить и рассматривать события сами по себе, как они случались на самом деле, подкреплялось методологическим требованием Декарта принимать в расчет только то, что представлено ясно и отчетливо. Это объясняло необходимость скрупулезной работы с изучаемыми феноменами, чтобы в результате был исключен вероятностный или ошибочный характер событий. Таким образом, картезианское сомнение Бейль не обращает против истории, т. е. исключения фактического как недостоверного, а делает его инструментом открытия истины самого исторического, превращает его в средство обнаружения своеобразной формы достоверности.
Мир фактического становится побудительным мотивом поиска его истины, чтобы в этом движении удостовериться и подтвердить историческую данность. На этом пути для ученого не существует ничего, чем он мог бы пренебречь, – все имеет значение, ни к какому факту нельзя проявлять безразличия, чем умалялась бы его ценность в процессе воссоздания общей картины произошедшего.