Втайне от Бога - страница 4

Пригласила его к себе, в обшарпанную квартиру. Притащила Фиату.

Потом мы слушали мои песни. На столе лежали листы с текстами. В туалетных трубах настырно шумела вода, позоря меня самым беспощадным образом.

Композитор уехал, так и не поняв, зачем его пригласили. Но обнадёженный. Я наплела ему что-то про аванс. А сама вечерами рыскала возле помойки, не решаясь окончательно на это последнее падение.

Моё трагическое роковое сумасшествие в тот день, привело меня прямо к любви.

Это были одинокие дни. Такие одинокие, что и вообразить нельзя ничего хуже этого.

Я жила там же, и, в этом смысле, ничего не изменилось. Но это было вовсе не то, что раньше.

От горя и вправду можно свихнуться. Но моё безумие существовало само по себе. Оно дремало, как неведомый зверь в глубине лесной чащи – никем никогда не виденное.

Пока мои знакомые и друзья продолжали жить привычной жизнью, я разлагалась внутри своего разума. Не зная как выбраться наружу.

Больничную карту из страха я выкрала и сожгла. Таблетки и рецепты прятала, завёрнутые в три пакета, в самый тёмный угол кладовки.

Такой я досталась моему композитору. Он приходил к одному человеку и сбегал от другого. Друзья советовали устроиться на работу и взяться за ум. Но вот ума-то у меня как раз и не было.

Я как будто доживала последние дни. Одной ногой в могиле, почти касаясь рыхлого песка.

Устраиваться удобнее в личном аду, мне помогала целая кладовка алкоголя. Надаренного папе за годы работы.

В большом кресле, у холодной батареи, веся сорок пять килограммов. Завернувшись в мамин шерстяной палантин, я слала композитору свои фотографии. На затуманенных снимках улыбчивое лицо и взгляд, полный тоски и безумия. И всё же этот миг – самый прекрасный из тех, что я помню.

Мои шаги по коридору, штаны в серо-розовую клетку и полосатая футболка с надписью «Манго». Короткие осветлённые волосы.

Пока мои друзья укреплялись в жизни, приучаясь обеспечивать её материальную сторону, я жила как подросток на вокзале. Голодная и поглощённая мечтами о том прекрасном и неведомом, что никогда не посещает уравновешенных, уверенных в завтрашнем дне, обеспеченных голов.

Я блуждала по паркам, собирая каштаны. Сушила и жарила их. Почти как в Париже.

Моя единственная близкая подруга советовала найти работу.

Она была банковской служащей, куда её пристроили ещё в пору юности. Пределом её мечтаний было вытащить из стиральной машинки белую блузку. Наутро отутюжить и пойти для ещё одного дня на работу в банк.