Прозрение наступило с этими оглушительными криками, которые иглами вонзались в барабанные перепонки. Человек заторопился к выходу. Перед глазами мелькали растерянные и напуганные лица незнакомых ему людей, но по-настоящему он видел перед собой только ворота.
Там уже была давка.
Он не помнил, как очутился снаружи. За спиной остались полыхающие здания, вой сирены и дикие крики безумцев. Перед ним лежала темная дорога, которая манила его.
Человек побежал, вначале неуклюже. Его качало из стороны в стороны и болтало как веретено. Но постепенно движения становились уверенней, поступь – решительней.
Вскоре он услышал вой сирен и встал у обочины, прерывисто дыша. Впереди сверкнули фары. Сюда ехали машины, много. Человек мягко шагнул в лес. Мохнатые ветви прошлись по его взмыленному телу, впустили в спасительный сумрак.
«Так будет надежнее. Никаких машин с сиренами!» – подумал он, продираясь сквозь чащу.
Лишь спустя час до него наконец-то дошло понимание всего происшедшего.
Он свободен!
«Да, но если ты будешь вести себя как идиот, то тебя снова поймают», – сказал человек сам себе.
Он шел дальше, в самую чащу. Когда уже рассвело, человек выбился из сил, наспех соорудил из веток кустарника примитивное ложе и тут же уснул.
Ему снилась мать. Она сидела напротив него и что-то рассказывала мягким, успокаивающим голосом. Ему всегда нравилось слушать ее. Как правило, это были добрые сказки из детства, теперь такого далекого. Мать положила теплые руки ему на плечи и говорила, говорила, говорила.
А он чувствовал голод. Жуткий, звериный. Слушал мать, глядел на ее красивые, ухоженные руки с необычайно нежной кожей и такими трогательно-розовыми ноготками, а его рот наполнялся слюной, густой и вязкой, как теплый сироп, только абсолютно безвкусный. Он смотрел на эти руки и представлял себе, как они выглядели бы без ногтей или без мяса.
Зрачки матери расширились. Она будто поняла мысли сына, и ее пальцы больно впились в плечи человека. Он застонал во сне, чувствуя, как слюна заполнила рот и стала стекать по подбородку.
Мать засмеялась, приникла к его лицу и принялась облизывать подбородок. Человек поперхнулся, увидев, что язык матери почему-то зеленый, покрытый какими-то мерзкими наростами. Ее пальцы все больнее впивались в плечи сына. Вскоре в его плоть погружались уже не ноготки, а громадные когти.