В глазах потемнело, в ушах зазвенело… мир тошнотно заплясал.
Пространство вокруг сузилось до большого пятна, кружащегося у её головы в дикой пляске.
Закрыв глаза, больная, от дурноты забыв о досаде, лежала, терпеливо ожидая, когда всё закончится. И лучше бы насовсем… Это практически невыносимо. И очень жарко…
…Если она переживёт всё это, нужно постараться скинуть плед. Или чем она там укрыта…
Спустя какое‑то время она вновь приоткрыла глаз.
Пятна здесь? Гудение? Жар? Вокруг всё ещё темно?
Да. Как будто светила скрылись за тучами… Или это от слёз кажется?
От слёз, что жутко жгут и без того пылающие щёки… Она Она постаралась поднять ослабевшую руку, чтобы стереть причину дискомфорта с повреждённой кожи, но это аукнулось новым букетом боли.
…Как это прекратить?! Когда всё это прекратится?!
Когда мы прекратим…
Темно. Больно. Всё пульсирует красным. В этом мире нет ничего, кроме тошноты и боли, ничего такого, к чему стоило бы возвращаться…
Ами начала уже покорно медленно оседать обратно в тёмно-серое с блёклыми красными пятнами более спокойное и менее тошнотворное небытие.
Свет вновь проявился перед закрывающимися над равнодушными глазами веками. Так же внезапно, как и исчез до этого. Чья-то фигура с трудом опустилась на корточки и подняла предательски упавшую ныне пустую ёмкость. Затем кряхтя и тяжело дыша, поднялась с четверенек, победоносно бухнув чашку обратно на тумбу.
– Экие теперь трюки делаешь… вместо когда-то обыденных вещей… – сквозь толщу внезапно ставшей гулкой и плотной реальности пробился приятный голос. – Могла бы попросить… помочь.
Келеееее!!!
Нет, эта реальность всё же имеет в себе что-то приятное. Достаточно, чтобы в неё вернуться.
Сделав усилие, воодушевлённая кантинка постаралась прийти в себя и держать работающий глаз открытым настолько широко и долго, насколько она сможет. Видеть его, омилльское чудо Материка, вполне достаточная мотивация, чтобы жить дальше. Или, пока что, хотя бы не отключаться.
– М..кла… пы… – хрипло попыталась заговорить она. – И… ты… м..г пы…
«…попросить помочь кого‑то. А не наклоняться сам.»
Звук шёл наружу тяжело…
И… Это… её голос? Жуть. Упырий скрежет из болот… её рот не хочет говорить?
Совсем не хочет. А глаз мечтает закрыться обратно. Но кто их спрашивает…
Вот и Келе понял всё самое важное и без слов.