Русским давно известны ваши секреты.
Ваших расстрельных списков чёрные метки.
Ваш именной револьвер, поражающий метко,
Прячась под стол, за скатертью целит в живот.
Смерть никого не тронет и не заберёт!
Послушай, друг, мы теперь живём
В другом, пока незнакомом мире.
Всё те же связка ключей и дом,
Но я как будто в чужой квартире.
Исчезла мебель, стены бледны,
Как щёки мальчика чуть живого.
Что вещи? Ухнули в тартарары,
Открыв простор для дела и слова.
Ты чуешь? Воздух совсем другой,
Он полон явной и скрытой боли
И там, где выгнулся фронт дугой,
И здесь, где слепнут зрачки от соли.
Послушай, друг, мы принять должны,
Что будет странным это столетье,
В котором встретятся дети войны
И не познавшие горя дети.
А ночь – безвестность. Глаз не сомкнуть.
Мы пушки строк заряжаем словом,
Впотьмах на ощупь исследуя путь
К уютному общему дому.
На воздушной подушке о́блака,
Над лесистой бровью земли,
Заслонясь от тлена и морока,
Спят летучие корабли.
Им куда-то доплыть завещано,
А командам уже всё равно:
Всё исполнено, что обещано,
Всё избыто давным-давно.
Лишь в ответ на нежные жалобы
В бесконечный становятся ряд,
Чтобы снова увидеть с палубы,
Как печальные клинья летят.
Или чья-то душа-упрямица
Рвётся к борту, почуяв твердь,
Где гуляет война, взрывается,
Из воронок выходит смерть.
Распознает душа пречистая,
Телом павшая, как солдат, –
Удалая душа, искристая, –
Где горит и кто виноват.
Что молчат города, как схимники,
Кем разрушен храм за рекой
И о ком это плачут: «Миленький!» –
Припадая к плите щекой.
Нет, не вся ещё сила растрачена!
Прозвенит: «Э-ге-гей, корабли!
Поднимай паруса! Развор-р-рачивай!
Мы спускаемся! До земли!»
И несутся, и мчатся крылатые
В дым и рокот на всех парусах,
Побеждать с рядовыми солдатами
В этих новых священных боях.
Оттого и не выгорит, демоны,
Как ни зверствуй, чем ни пали.
С нами правда! И подвиги дедовы.
С нами светлые корабли.
Где крыжовник растёт кисло-сладкий,
Щёки яблок припали к земле,
Дом стоит белостенный. В упадке.
Сад. И мина лежит на столе.
Прежде скатерть на доски бросали
И, расправив четыре угла,
Выстилали её чудесами –
Всем, что эта землица дала.
Здесь катали румяные дети
Щёки яблок по серому льну,
За игрой, как о давнем секрете,
Говорили они про войну.
И была эта жизнь молодая
Вся домашнего хлеба полна,
От заливистых песен тугая,