– Вы невероятно откровенный человек.
– Сегодня. Только сегодня.
«И только с Вами» – едва не вырвалось у меня! Я даже испугалась! Что это со мной? Я ведь никогда раньше не позволяла себе так раскрываться при первой встрече. А может быть, он гипнотизер-манипулятор? Вон как глядит, не отрываясь.
– Просто вы и вправду, прекрасный слушатель.
– Да ладно, что вы! Я самый обычный человек!
– Не сказала бы! Вы видите мир так, как мне и в голову не пришло бы взглянуть на него. Я, честно говоря, согласна не со всеми вашими идеями, но все, что вы пишете – это… довольно любопытно, хотя, повторюсь, достаточно спорно.
Что промелькнуло в дыму его глаз? Сложно понять. Была в нашей встрече некая загадка. Определенно.
– Писал.
– Что?
– Я давно уже не пишу ничего нового. Встречаюсь с читателями моих давних произведений, переиздаю то, что написано много лет назад и пользуется спросом, и даже не редактирую. Творческий ступор, так сказать.
Вот этого я не знала.
– Скажите, а можно мне увидеть Ваши картины? Или, точнее выражаясь, прочесть их?
Прочесть? Вот так сразу, в первый же вечер, без сопротивления отдаться на прочтение?
– Да, конечно!
Кто это сказал? Видимо тот, кто открыл мою сумку и протянул ему тонкую папку с вложенными в нее аккуратными листами, исписанными твердым четким почерком. А потом еще и произнес моим голосом:
– Вот. Почерк у меня неплохой, так что разберетесь.
– Рукопись?
– Ну, да. Не вижу смысла их набирать.
– Это же копия?
– Нет, оригинал.
– И Вы так легко с этим расстаетесь? Как писателю, мне трудно Вас понять.
Да я просто жутко устала носить это с собой.
– Это не имеет великой ценности, просто зарисовки, так что… Прочтите, если будет интересно, а нет, так… Мне все равно, что Вы сделаете с этим.
Он опять так пристально глянул, что по коже пробежали искорки. Нет, в этой встрече точно есть некая предопределенная фатальность. Не могу только понять какая. И для чего мне это. Для чего это ему?
– Я обязательно все прочту и верну при нашей следующей встрече. Ведь мы же еще встретимся?
– Звоните, увидимся.
И мы распрощались. Он ушел, унеся с собой мою «картинную галерею». А я облегченно взлетела.
ПОРТРЕТЫ
ДЕВОЧКА-ЦАРИЦА
Она надевает атласный пеньюар, золотым медом стекающий к самым щиколоткам, подходит к зеркалу, обрамленному резной позолоченной рамой, зажигает пурпурные свечи в тяжелых медных подсвечниках. Золотистая нега мягкого пуфа радушно принимает аппетитное тело сорокалетней женщины. Она заплетает светлые локоны в две смешные девчачьи косички, обвязывает их льняными лоскутами, улыбается черно-белой фотографии, стоящей на туалетном столике, и принимается за ежевечерний ритуал.