Словно рукой мне помахал, думал Бенни впоследствии. Словно рукой помахал на прощание.
Кенджи умер по дороге в больницу, и похороны должны были состояться на следующей неделе. Все приготовления пришлось делать Аннабель, хоть она и не сильна была в таких вопросах. У Кенджи было много друзей, но к себе домой они с Аннабель никого не приглашали. У неё самой друзей практически не было.
Служащий в погребальной конторе задал ей много вопросов о семье и религиозной вере покойного, но она не смогла на них ответить. Насколько ей было известно, у Кенджи не было семьи. Он родился в Хиросиме, но его родители умерли, когда он был ещё маленьким. Его сестрёнку, в то время совсем малышку, отправили жить к дяде с тетей, а Кенджи рос у дедушки с бабушкой в Киото. Он не любил рассказывать о своём детстве. Говорил только, что дедушка и бабушка были очень старомодными и строгими и он с ними не ладил. Но теперь их, конечно, уже не было в живых. Сестра, вероятно, была жива, но Кенджи давно потерял ее из виду. В самом начале совместной жизни Аннабель пробовала расспрашивать мужа о его родне, но он в ответ погладил ее по щеке и сказал, что она – его единственная семья и другой ему не нужно.
Что касается религии, она знала, что его дедушка и бабушка были буддистами, и как-то раз Кенджи упомянул, что жил в буддистском монастыре, когда учился в колледже. Она помнила, как он при этом смеялся: «Потешно, правда? Я – и вдруг монах!» И она тогда тоже засмеялась, потому что ничего монашеского в нем не было. Он говорил, что ему не нужна религия, потому что у него есть джаз. Единственной его вещью, имевшей отношение к религии, были молитвенные четки, которые он иногда носил на запястье. Красивые четки, но она никогда не видела, чтобы Кенджи использовал их по назначению. Учитывая его буддистские корни, наверное, было бы неправильно, чтобы на его похоронах распоряжался христианский священник, и на расспросы служащего Аннабель ответила, что у Кенджи не было ни семьи, ни религии, и никакого обряда не нужно. Служитель, кажется, был разочарован.
– А с вашей стороны? – спросил он участливо и, видя ее колебания, добавил: – В такие времена, как наши, быть с семьёй – это благо…
Перед Аннабель промелькнули смутные воспоминания. Сморщенное тело матери на больничной койке. Темный силуэт отчима, маячивший в дверях ее комнаты. Она отрицательно покачала головой.