В данной ситуации имелся интересный нюанс, зачастую игнорируемый историками либо рассматриваемый в отрыве от контекста той эпохи. Подойдя к Москве 1 декабря, Эдиге распустил войска по великокняжеским владениям с целью «грабежа». Были взяты Коломна, Переяславль, Ростов, Дмитров, Серпухов, Нижний Новгород, Городец. Два последних города были разорены вторгшимся отдельно от основных сил ордынским отрядом, возглавляемым неким султаном (т. е. Джучидом). Эдиге не спешил при этом атаковать хорошо укреплённый Кремль. Некоторые исследователи пытаются представить причины такого поведения татар (грабёж) их «врождённой» алчностью и дикостью, когда они только и думали, как бы пограбить русские земли. Это не так.
Предпринятый Эдиге «грабёж» в рамках правовых норм XV в. таковым (по крайней мере в глазах татар) не воспринимался. Почему? Ситуация объясняется крайне просто, если вникать в суть ордынско-русских отношений того времени с точки зрения Орды. Василий I задолжал Орде выход за 13 лет – 91 000 руб.[5] Судя по тому, что эмир не особо рвался атаковать и заранее распустил войска по территории «русского улуса» с целью поживиться, видимо, фактический правитель Орды не особо надеялся на сговорчивость московского князя, который спрятался в Кремле. Он понимал, что, возможно, договориться вновь не удастся, и Василий не «даст ему выхода». В то же время этот выход ему был нужен. И он решил «собрать» его сам, для этого и распустил войска для «грабежа». Таким образом, с точки зрения Эдиге, это был не грабёж, а всего лишь принудительное изъятие недостающего выхода.
Вероятно, сыновья Тохтамыша оставались в Московском княжестве около трёх лет. В 814 г. по х. (1411/1412 гг.), «когда сгущались мраки междоусобиц и перепутывались звёзды между обеими партиями в сумраках Дештских, вдруг, в полном величии власти Джелалиевой, появился (один) из блестящих потомков Токтамышевых» (это был Джелал ад-Дин) и выдвинул очередную претензию на трон «из стран Русских»[6]. Источники хранят молчание, где были «расквартированы» Джучиды в течение этих трёх лет, выделялся ли им какой-либо юрт (юрты) или они находились при дворе великого князя (при этом не стоит забывать, что они были не одни, а с семьями (в исламе допускается многожёнство, и как жён, так и сыновей и дочерей у султанов было немало) и военными (в том числе и высшего звена – князьями, которые сами были со своим окружением)). Здесь трудно что-либо предположить, особенно учитывая тот факт, что в то время аристократия Степи ещё не забыла кочевые традиции (как позже выходцы из оседлой Казани, например) и им попросту необходимо было пространство для вылазок на степные просторы. В то же время в более поздние периоды Москва боялась селить выходцев из Степи близко к самой Степи, ожидая, вероятно, их перехода на сторону единоверцев в случае походов последних на Русь.