– Нет! Как я могу ему доверять? Мне придется сделать это самому. Она посягнула на немецкую собственность.
Я посмотрела на женщину и увидела, что она колеблется.
– Но Стефан, я так ждала этого вечера. – Она положила руку ему на плечо. – В кои-то веки тебе не надо идти на службу.
– Я всегда на службе!
Она поймала мой взгляд, и я увидела в ее глазах печаль и сожаление. Во всяком случае, она пыталась мне помочь.
Немец схватил меня за локоть и потащил через сад – к припаркованной черной машине. Он грубо втолкнул меня на заднее сиденье, и я больно ударилась плечом. Меня прошиб холодный пот. Они что же, собирались допрашивать меня? Допрос. Одно это слово приводило в ужас. Я зажмурилась, пытаясь прогнать мысленные картины того, как меня избивают, вырывают мне ногти, бьют током. Стоп! Этому не бывать. Я признаюсь, что сбила ногой табличку. Тогда они оставят меня в покое, может быть, отправят в тюрьму на несколько дней. Еще один спазм страха пронзил меня насквозь.
Когда мы прибыли на рю де ля Помп, немец выволок меня из машины и повел в здание. Эсэсовцы расхаживали с важным видом, выкрикивая приказы. У меня подгибались коленки, пока он тащил меня по коридору. В какой-то момент я споткнулась и чуть не упала. Он подхватил меня, а затем толкнул на металлический стул возле кабинета. Я закрыла глаза и мысленно молилась Богу, в которого больше не верила.
Париж, апрель 1944 года
Себастьян
Шесть часов вечера, а Себастьян все еще сидел за рабочим столом. День выдался особенно напряженным, и голова раскалывалась от предательских слов, сочащихся из писем, которые он переводил. Как такое возможно, чтобы люди доносили на своих соседей? С таким же успехом они могли бы взять оружие, пойти и расстрелять неугодных. Этот коварный способ, когда кто-то походя распоряжался судьбой своих соседей-евреев под видом «обеспокоенного гражданина», вызывал у него тошноту. И мигрень в придачу.
Рядом зазвонил телефон, заставляя его подпрыгнуть. Он поднял трубку.
– Heil Hitler!
– Heil Hitler! Здесь офицер Веннер. Вы нужны нам на допросе, рю де ля Помп. Наш переводчик заболел.
– Слушаюсь, офицер Веннер.
– Явиться сразу ко мне, первый этаж.
Себастьян встал из-за стола, схватил портфель. Сердце учащенно забилось, когда он вообразил, что его ждет. До этого его лишь раз вызывали переводить на допросе, и все закончилось так плохо, что он думал, ему, как слабонервному, больше не доверят такое дело. Его вырвало, когда они привязали руки заключенного к столу и достали плоскогубцы.