Раздался звук, от которого все разговоры умолкли. Казалось, что даже цикады перестали стрекотать. Все жители в напряженном молчании прислушивались и переводили взгляды друг с друга, силясь понять: послышалось или нет? Звук повторился. Жители, как по команде, побросали все свои дела, матери похватали детей, все бросились по домам,заперли ставни и двери. Над деревней повисло тягостное напряжение.Жители прильнули к окнам, глядя через щели ставень на улицу и всё так же напряженно прислушиваясь. Звук, он приближался, это было совершенно точно. И звук этот – звук колокольчиков и трещотки. Ближе, ближе.
И вот в лучах алого заката на улицу деревеньки ступили они, в своих поношенных балахонах, с капюшонами на головах, повязками на лицах, босые. Они, всеми отвергнутые, изгнанные, вселяющие в жителей ужас, отвращение и ненависть, заживо похороненные и отпетые своими родными и всеми остальными людьми, живые мертвецы. Прокаженные. Их тела изуродованы лепрой, кожа покрыта струпьями, наростами, уродливыми шрамами и язвами, у некоторых нет пальцев на кистях и ступнях, а у некоторых и самих кистей, ступней, рук или ног, у кого-то сгнил и провалился нос, верхняя губа, обнажая изуродованные челюсти, некоторые слепы. Их суставы изуродованы болезнью, из-за чего они идут медленно и неестественно. Мертвецы, заживо гниющие, тени самих себя, обреченные на страшную и мучительную смерть в одиночестве, брошенные и изгнанные всеми.
Раньше, до 14 века были лепрозории, но потом пришла чума, Черная смерть. Все стали винить в ней именно их, прокаженных, многие лепрозории закрыли, много прокаженных было убито. Людям было страшно, они не могли объяснить появление чумы, проказы, не могли лечить их, люди стали ненавидеть прокаженных. Больные, чтобы чувствовать себя в безопасности стали объединяться в группы. Так они ходили по городам, прося милостыню, подбирая объедки. Некоторые жители жалели их и, услышав колокольчики или трещотки, оставляли на улице еду. Но это случалось слишком редко.
В этой деревеньке эта группа прокаженных появлялась раз в месяц, они бродили только по провинции Дефине, т.к. когда-то были её жителями. Так они и ходили по деревенькам и городам молчаливой, пугающей толпой, шествие живых мертвецов. А ведь когда-то они жили в этих деревеньках и городах, в этих домах, в этих семьях. Но теперь они были лишь призрачной, пугающей фигурой в балахоне и капюшоне, с прикрытыми изуродованными лицами и телами, заживо гниющие. И не дай Бог кому-то попасться им на пути, тот становился таким же изгоем, его уже не примут в дом. Человеку оставалось лишь присоединиться к шествию живых мертвецов.