– Наташка, иди к черту, дурочка! Надоела! – неожиданно выпалила судья Громова.
Наталья побледнела, замерла на месте и стакан с водой непроизвольно выпал у нее из рук.
Раздался звон стекла, и пол тут же оказался усеян мелкими осколками. Но не это интересовало Наталью, а совсем другое.
– Ты…ты что же говорить можешь? – сдавленным голосом, не веря своим ушам, спросила она.
– Могу! Ты же любого вынудишь! Я столько времени молчала. Никто не мог меня вывести из себя, даже Климова. А ты смогла, кобра, твою мать! – чертыхнулась Людмила, раскаиваясь, что сорвалась.
– Вот это поворот, – Наталья присела на корточки напротив Громовой. – Ты и ходишь тоже, наверное, можешь? К чему тогда весь этот концерт?
– Ходить не могу. С позвоночником что-то. Упражнения нужно всякие делать. Но мне нужен был тот, кому я могла бы довериться. Кто бы мог помочь мне начать ходить.
– И с чего это вдруг стала я? – ухмыльнулась Наталья. – Не помню, чтобы мы с тобой были подружками. И на это, Людочка, врачи есть.
– Ага, хочешь, чтобы они сыну проболтались? – Людмила недовольно закатила кверху глаза.
– А я, значит, не скажу? – Наталья скрестила на груди руки.
По тону сиделки Людмила поняла, к чему та клонит. Она надменно скривила губы:
– Сколько ты хочешь свое за молчание?
– Ты мне еще за полгода должна, не забывай, – подбоченилась Наталья, напомнив о должке.
– Помоги мне сначала на ноги встать. Из этой коляски я тебе точно ничем не помогу, – судья Громова недовольно прищурила глаза. – Сколько?
– Потом я тебе счет предъявлю, не переживай!
– В рамках разумного, надеюсь, – не забыла уточнить судья Громова.
– Не переживай. Ты потянешь, – Наталья отправилась на кухню за совком и ведром.
Нужно было убрать с пола разбитый стакан. Пока женщина убирала, Громова по несколько раз повторяла ей одно и то же:
– Никто не должен знать о том, что я разговариваю, поняла? Особенно, мой сын!
Сбрасывая с совка в ведро осколки, Наталья проворчала:
– Я все поняла, не тупая. По сто раз не нужно повторять. А таблетки тебе давать?
– Да, они не повредят.
– А скажи мне, Людка, как ты застрелиться осмелилась? – Наталья застыла с совком в руке.
– Я тебе не Людка, мы на одной площади пирогами не торговали, поняла? И когда это ты мне «тыкать» стала? – грозно осекла сиделку судья Громова.
Наталья плотно сжала губы от недовольства, но возразить Людмиле не решилась.