Удивительный человек его величество. Одним письмом сумел заставить меня и улыбаться, радуясь награде и заключению договора, хмуриться, читая о герцоге, и рассмеяться после последних строчек. Со стороны вполне могло показаться, что это на самом деле любовное послание. И я не стала отказывать монарху в небольшой шалости. С чувством повздыхала, прижимая письмецо к груди и закатывая глазки…
А потом, закусив губу и смущаясь, написала несколько строк.
На самом деле покраснела я от усердия, боялась поставить кляксу на послании его величеству. Но ведь посыльному об этом знать не обязательно.
«Благодарю вас, ваше величество, за награду и особенно за договора. Возможность стать самостоятельной и независимой от мужчины рядом со мной, для меня очень важна.
Просьбу вашу исполняю. Ваш посыльный уверен, что это было совсем не деловое письмо.»
Сложила лист конвертом, вложив туда записочку, и запечатала сургучной печатью. Тот еще квест…
Сначала сургуч нужно было растопить над лампой, потом зачерпнуть специальной деревянной лопаточкой и плюхнуть толстую каплю точно в центр, на все четыре уголка сложенного конвертом листа бумаги. И заверить личной печатью.
Письмо его величества я сожгла в пламени той же лампы…
Ужинали мы втроем. Посыльный болтал как заведенный, рассказывая последние столичные сплетни. Но я никого не знала, поэтому для меня все его рассказы были, как белый шум. Знай себе кивай и поддакивай. Фипп, мне кажется, воспользовался такой же уловкой.
Больше всего мне хотелось поговорить с Фиппом о письме короля, о награде, о договорах. Обсудить план действий. Мне нужно поехать в Крамсберг как можно быстрее, рассчитаться с банком за кредит, купить одежду, а то я уже очень сильно ощущала недостатки зимнего гардероба, и забрать договора. Поэтому я ерзала от нетерпения и ждала, когда же ужин закончится, а посыльный уедет.
И когда экономка закрыла за ним дверь, я обернулась к Фиппу:
– Сэр Фипп, мне нужно с вами поговорить. Пройдемте в мой кабинет.
– С удовольствием, леди Лили, – улыбнулся он, хотя в глазах появился тревожный огонек, и подал мне руку, – прошу вас.
Мы степенно и важно, как и полагается аристократам в сто двадцатом поколении, поднялись наверх. Но как только за нами закрылась дверь кабинета, я позволила себе быть собой, и от души порадовалась новостям. А Фипп с улыбкой смотрел на мои прыжки, визги и писки, и не говорил, что такое проявление чувств не подобает баронессе.