Только в этот момент Катерина вдруг осознала: она все это время крутила в руках несчастную банку горошка. Девушка злостно, с шумом и грохотом поставила ту на первоначальное место, закатила глаза и полетела на выход.
– Да полно Вам, я же шучу, – крикнул вдогонку Генри. – Эй, а Вы всегда уходите по-английски, не попрощавшись?
Катерина уже протянула было руку, чтобы толкнуть дверь, но остановилась. Вдохнув в себя целую бочку воздуха, девушка произнесла:
– Просто, уважая свою профессию, – я переводчик – считаю собственным долгом полностью погрузиться в культуру, языком которой я кичусь.
* * *
Рудковски спешно шагала, порой ускоряясь на бег, и все еще не могла принять факт: столкновение произошло не на картинке из фильма с какой-нибудь вымышленной Каролиной, а прямо сейчас, с ней самой – существующей Катериной.
«Черт его подери! – бушевала вся сущность девушки. – Да как он может вести себя… позволять себе… О-о-о, это просто невыносимо. – Катерина тщетно силилась подобрать нужные слова. Слишком уж далеко от берега отбросила ее штормовая волна. – Он окажет мне исключительную любезность, если впредь постарается избегать наших неназначенных встреч, – солгала девушка. – А иначе поганец узнает правду о себе на всех языках, которые мне подвластны!»
– Дьявол! – уже вслух чертыхнулась Рудковски и развела руки. – Из-за него мы теперь без горошка.
* * *
Генри смотрел вслед торопливо удаляющейся фигуре Катерины. Так провожает народ отплывающие корабли, чьи очертания становятся меньше и меньше до тех пор, пока не превратятся в одну только точку на горизонте, а затем и вовсе исчезнут.
«Да, с этой ранимой натурой и не пошутишь, – подумал парень и с ноткой печали вздохнул. – Жаль, я бы хотел посмеяться».
Генри повернулся – недалеко от входа его терпеливо ждала бессменная Найда.
* * *
– Катерина, доченька, что случилось? – обратилась к влетевшей на кухню девушке мать. Будучи в приятельских отношениях в том числе с языком жестов, Катерина и не подозревала, – слишком уж занялась другими мыслями голова – что прямо сейчас безошибочно выдает свои переживания. Все ее тело кричало о произошедшем.
Неспособность больше мириться с фонтаном прорвавшихся эмоций, дополненная попыткой матери посочувствовать, вызвали водопады слез. Редко что доводило девушку до настоящей истерики, окантованной плачем. Теперь же она рыдала навзрыд, злясь уже не на что-то конкретное, но на все, что не было ей самой. При этом свое бессилие в схватке с чувствами Катерина тоже не жаловала.