Обеспокоенный такими известиями Серебряков направил в сторону Сукромлей дозор милиции, которому удалось установить, что в этом селе действительно сосредотачиваются довольно серьёзные силы повстанцев, численностью в несколько сотен человек. Им уже удалось прервать связь и движение поездов между станциями Гондатти1 и Свободный, а их конные заставы появились прямо на подступах к городу, в деревнях Ново-Ивановка и Дубовка.
Не успел Серебряков отправить письменный доклад об этих событиях капитану Баранову и майору Осима, как им было получено известие, что село Натальино уже занято наступающей с юга армией красных. А всего несколько часов назад крестьянин, прибывший из Нижних Бузулей, привёз весть о том, что и этот населённый пункт перешёл под их полный контроль. По его словам, там пойманы и зверски замучены не успевшие скрыться милиционеры Зиновьев и Шатыркин.
Таким образом, Свободный был теперь полностью отрезан от примыкающей к нему сельской округи почти со всех сторон, а ведь в городе сейчас, вместе с японцами, в строю не более двухсот активных бойцов. Серебряков зябко поёжился, как будто кожей почувствовал смертельную опасность, нависшую и над его собственной головой. Уж с ним-то красные церемониться точно не будут, подумал он про себя. Слишком много комиссаров с исполосованной шомполами задницей отправил он отсюда в Благовещенскую тюрьму, а кое-кого, случалось, и на тот свет. Нет, сдаваться ему никак нельзя. Надо действовать. Действовать, во что бы то ни стало!
В этот момент его размышления прервал частый лошадиный топот за окном, а затем осторожный стук в дверь.
– Разрешите войти, вашбродь? – В комнату протиснулся высокий, крепкий казак с красным от мороза лицом, в бараньем полушубке и с лохматой чёрной папахой на голове. Брови и борода его поседели от инея, а с усов свисали белые как снег сосульки.
– А, Станиславский, проходи, докладывай, что нового увидел?
Этому пожилому казаку с фронтовым опытом, проживавшему в Суражевке и добровольно принимавшему участие во всех самых опасных операциях участковой милиции, Серебряков доверял как самому себе. Именно ему он поручил командование разведывательным дозором, высланным им днём навстречу приближающейся с юга армии зазейских повстанцев.
Подойдя к столу, Станиславский не торопясь обтёр усы, глухо прокашлялся и начал свой доклад: