Вокруг стояла непроглядная тьма, спрятавшаяся вместе с ребятами в руинах. Она затекла сюда с последними лучами солнца, идеально обступая трапецию светового пятна от уличного фонаря, горевшего перед домом. Свет лежал на полу, вытесняя тьму в углы обуглившейся комнаты. Лёня несколько минут безотрывно смотрел на пятно со своего насиженного места, представляя себе, что на самом деле сейчас зазвучит звонок в дверь, дом придёт в движение, внутри него загорится свет и к радушным хозяевам зайдут милые гости. Да не с пустыми руками – с целым тортом. Шоколадным. Заиграет музыка, раздастся смех. Люди будут танцевать, не стесняясь своих неловких движений, будут веселиться, как никогда.
Но в ночи музыка не смела играть. Оттуда, куда всматривался Лёша, доносились совсем не мелодичные звуки. Они казались партией барабанщика, вдрызг пьяного, бьющего без разбора по множеству мембран, только бы его слышали соседи. И звуки долетали сюда с трудом, уже утратившие силу. Они с глухим стуком прилетали в стены и шлепались на землю, шипя эхом. Иногда издали доносились отзвуки вибрирующей жести или упавшей железной бочки. А порой что-то протяжно и монотонно жужжало. Раскаты грома доходили сюда изрядно уставшими, но всё равно устрашающими. Лёня встречал людей, на слух определявших какая теперь бомба взорвалась на линии фронта.
Прохлада не позволяла Лёне встать и присоединиться к Лёше. Двигаться совершенно не хотелось. Алкоголь не полностью отогрел одеревеневшее тело. А картина в стороне, куда смотрел Лёша, не менялась уже очень давно. Вот уже несколько месяцев ночь с северной стороны света на всем протяжении горизонта окрашивалась в ярко-рыжее зарево пожаров и взрывов. На его фоне тёмный город казался частью ночи, не сдавшейся огню. Однако в бинокль иногда можно было разглядеть в замерших высотных домах редкие проблески оконной жизни. Кто-то зажигал электричество в квартире. Или свечи, чтобы собрать при свете осколки довоенной жизни. Но подобные попытки обычно быстро пресекались яростным воем сирен и гудением ночных насекомых в небе. Они гудели то сильнее, то слабее, выявляя цели для поражения с воздуха. Поэтому город вновь погружался сначала в тьму, а затем в пожары.
Рука Милены не сразу отыскала руку Лёни, чтобы сомкнуть их в замок. От контакта лицо парня расплылось в улыбке. Он всё никак не мог привыкнуть к жизни, полной фатализма и опасностей, спонтанного проявления чувств и желаний. Когда их еще проявлять, если не сейчас? Если каждое мгновение имеет возможность стать последним воспоминанием? И вот такие моменты мягко напоминали, что кроме сложностей остаются и простые радости жизни.