следующего содержания:
Эрик Арвель – Джеки
Сони-сюр-Марн, 18-е ноября 1897
Дорогой Джеки,
Если у Вас нет никакого более интересного занятия, мои дамы хотели бы видеть Вас завтра в одиннадцать с тем, чтобы выслушать Ваше ценное мнение относительно достоинств свежего тюрбо5 из Англии и фазана. Завтра утром я пробуду в конторе до 10:15, а затем отправлюсь поездом домой.
Надеюсь, у Вас все в порядке, и прошу всем от меня кланяться.
С наилучшими пожеланиями,
Ваш
Эрик Арвель
19-е ноября 1897
Я встретился с пап, как было уговорено, и он рассказал мне о том, что побывал в Северной Англии, однако несколько дней провел в Лондоне вместе с Лилиан, Шарлоттой и мальчиком, Раулем, для которого он, по всей видимости, нашёл место на большой фирме, торгующей винными изделиями в британской столице. Он был ужасно зол на Шарлотту, поскольку она обручилась с Раулем, что вызвало у него отвращение. Рауль был чересчур молод, чтобы помышлять о брачных узах, а Шарлотта была жутко глупа и не имела средств, зарабатывая какие-то крохи на сделках дяди. Он злился на то обстоятельство, что она захомутала юношу своими льстивыми речами, и расплывчато давал понять, что влюбленная парочка сбежала, оставив бедную Лилиан одну в квартире, что крайне его раздосадовало. Он поклялся, что блудница никогда больше не переступит порога его дома и не совратит его дочь.
День прошел, как обычно, однако Лилиан была холодна ко мне. Ей нужно было отлучиться и проведать одну даму, приехавшую из Англии и остановившуюся в гостинице на Рю де Риволи; будучи проездом в Париже, она всегда покупала у Лилиан несколько шляпок. Я испросил разрешения сопроводить мадемуазель, поскольку в тот вечер у меня тоже была встреча, и, поскольку ни пап, ни маман, не имели ничего против, мы отправились вместе.
В железнодорожном вагоне я ещё раз заключил мою Лилиан в объятья и к величайшему удовольствию обнаружил, что она обладает тем, что я называю "естественными губками". Я наслаждался долгими, сосущими ласками её ротика. Её губы словно спаивались с моими, и я уверен, что она упивалась моими голубиными лобызаниями и прикосновениями языка к горлышку, ушкам и глазам так, как только может упиваться этим девушка. "Ваши поцелуи сводят меня с ума!" или "Я с ума схожу по вашему рту!" любила повторять она, когда, дрожа от сладострастия, вырывалась из моих объятий, чтобы в следующее мгновение снова броситься в атаку своим сверкающим ротиком.