Ника молчала.
– Ты забыла своё имя? А, нет…ты ждёшь, что Юрочка защитит тебя и избавит от нехороших мальчиков, которые трогают пальцами твоё личико – аллилуйя, что только личико! Да? А я вижу, что Юрочка ничего не собирается предпринимать. Очевидно ему всё равно, и мы можем поговорить. Чего ты так смотришь на меня? Если хочешь заплакать – плачь. Я тебе разрешаю. Это Юрочку раздражает, когда девочки слёзки пускают, а мне нравится. Поплачь! Может быть, я даже тебя пожалею. Хочешь?
– Сам плачь. – тихо сказала Ника, – Меня Ника зовут.
Никто не хотел заступаться. А может кто-то и хотел, но боялся вмешиваться. Все сидели притихшие. Некоторые делали вид, что чем-то заняты – может им было стыдно за то, что они ничего не пытаются cделать, а может просто не хотели попасть под горячую руку Димки. Филька выжидающе смотрел на Юрку, но тот прятал свой взгляд от взгляда приятеля, принимая его за осуждающий. Впрочем, куда отвратительней, чем с осуждающим Филькиным, Наурову было встретиться с презрительным взглядом Даньки Бухарина.
– Ника. – повторил Димка, не выпуская подбородок из пальцев, – В школе болтают, что Науров завёл себе девочку. Зачем же ты у него завелась? Тебе, что, он нравится? Неоригинальный, право же, у тебя вкус. Нравится Науров. Скучно.
– Что же весело тогда?
– Весело? Весело со мной поспать.
Данька громко расхохотался, но он был почти одним, кто явно засмеялся. Только где-то в углу кабинета негромко прыснули несколько человек, трусливо пряча лица.
– Когда я шучу, все должны смеяться, – сказал Димка Нике, – Почему ты не смеёшься?
– Может хватит мучить девочку, – добродушно сказал Даня, тронув Лыхина за плечо, – Она же не виновата, что связалась с этим моральным уродом.
– Не виновата? – переспросил Димка, отпуская Нику и вставая, – Не виновата? Может ты тоже по случайности только со сволочами дружишь? Не отвечай! – приказал он, увидев, что Данька собирается что-то сказать, – Я тебя не спрашиваю. Пошли!
Когда дверь за ними закрылась, Науров понял, что есть и третий взгляд, который способен мучить его ещё больше, чем осуждающий Филькин и презрительный Данькин вместе взятые. На него посмотрела Ника. Без осуждения и презрения. Даже без обиды. Недоумённо, вопросительно. Так вопросительно смотрел на Юрку его Джеки, когда пса сбила машина, и он лежал на Юркиных коленях, дрожа от боли и слабо бья хвостом по колену Юрки – вилял. А Юрка плакал, услышав от ветеринара: "Собака издохнет через час-другой – ничего не сделать". Плакал и вспоминал, как Джеки бежал к нему через дорогу, когда он, Юрка, позвал его.