Кинжалы поблёскивают, отражая пламя, и проплывают так близко к белой коже хозяйки дома, что дыхание перехватывает. Но женщина остаётся равнодушной. Глаза её сосредоточенно вглядываются в небо. Туда, где полная луна разливает своё мерное свечение.
Картинка снова смазывается. Но не так, как раньше. Всё вокруг остаётся даже слишком ясным для ночного времени. Но эта женщина… Что с ней такое? Варя протирает глаза, чтобы лучше вглядеться. Тьма наползает на длинное белое платье, окутывает Яги, будто заковав её в цепи. С каждым резким жестом старушки чёрные путы слабеют, отлипая от тела хозяйки, и выливаются… «В ребёнка, – ахает Варя, и дрожь в её теле усиливается, заставляя зажмуриться. – Это слишком». Резкий звук, будто кто-то подавился, снова привлекает её внимание.
Яги прерывается, тревожно вертит головой в поисках источника.
– Что это?
Старушка не обращает внимания.
– Аго, что это? – она прикладывает руки к лицу и снова отодвигает их, длинные пушистые ресницы начинают быстро трепыхаться, как крылья испуганной бабочки. – Я ничего не вижу.
– Стой смирно, – шипит та в ответ, продолжая своё дело.
– Ты меня обманула, ведьма! Ты всех нас обманывала!
Огонь недовольно взвивается, и Варя готова поклясться, что в этот момент пламя щетинится и скалится, как озлившийся пёс.
Чёрная жидкость начинает сочиться из глаз Яги, растекаясь по щекам. Резкий и отчаянный крик, настолько громкий, что ветер срывает с места листья и палые ветки, возносится над лесом. Огонь вспыхивает, готовый наброситься в любую секунду.
– Да стой же ты, негодная! – ревёт Аго, но тьма, вырывается из ребёнка и сливаясь с той своей половиной, что всё ещё выходит из Яги, начинает формироваться во что-то осязаемое и такое знакомое.
– Нет, – шепчет Варя, делая несколько интуитивных шагов назад. Если бы она могла о чём-то думать, то удивилась бы вновь вернувшейся способности двигаться.
Чёрный силуэт едва различим в ночной темноте, но девочке не нужно много усилий, чтобы узнать её. Беда, что следовала за ней по пятам, с того рокового дня. Хворь, которая напала на брата и продолжает захватывать их дом. Тень, не отступившая от неё даже сейчас.
«Проснись! Проснись! Да, проснись же ты!» – она непременно бы ударила себя, но тело снова налилось свинцом, не позволяя ей даже пальцем пошевелить.