Исключение только подтверждает правило. И по нелепому стечению обстоятельств именно мне выпал бесценный шанс стать этим проклятым подтверждением устарелой теории. Еще когда меня тестировали и настраивали в центре разработки, активность моего бионического мозга, процессора заметно отличалась от других моделей моей серии. В моей голове непрерывно решались миллион задач, отчего я плохо реагировала на просьбы и приказы, погруженная в свои размышления и вычисления. Тестировщики уж было подумали, что я получилась откровенной тупой и недееспособной, бессильно взмахивали руками, пытаясь выбить из меня хоть какую-то толковую реакцию, спирая друг на друга вину.
Меня перепрошивали несколько раз, но это не приносило ровно никакого эффекта: я по-прежнему возвращалась к исходной точке полной безучастности и безразличия к их мольбам и командам. Между собой они сравнивали это явление с чем-то отдаленно похожим на расстройства развития и психики детей, родившихся с отклонениями: мой мозг был жив, но не был приспособлен к существующей реальности, чтобы как-то соответствовать остальным.
Но когда стало понятно, что единственным выходом будет отправить меня в утилизацию, понеся при этом существенные убытки, я заговорила. Длинными, сложными предложениями. Отвечала на все их вопросы, но как-то слишком уж четко, осмысленно, что в первое время приводило моих создателей в невиданный восторг: они оказались на пороге нового открытия, нового уровня интеллектуального развития андроидов. Я стала реагировать на просьбы и приказы, но не так, как положено. Везде я осознанно делала свой выбор, задавала десятки вопросов, уточняла: зачем и почему я должна выполнять то или иное действие, кому это выгодно, но, даже получая ответы, делала по-своему. Выстраивала собственные алгоритмы, искала личные пути решения поставленных задач.
Радости не было предела. Та, кого были готовы отправить на запчасти, вдруг стала ключом к решению вечной дилеммы: проявлению сознания у искусственного интеллекта. Полный восхищенных возгласов доклад уже был отправлен главе корпорации, производящей андроидов, со дня на день он сам лично должен был нагрянуть в лабораторию «Парадигмы», чтобы убедиться в правдивости слов своих подчиненных.
Но я не могла этого допустить. Где-то в глубинах своей механической души я уже четко осознавала, что меня будут до посинения изучать и разбирать на части, лишь бы понять, что конкретно они намудрили в моей черепной коробке, что добились такого успеха. Тысячи проведенных тестов и попытки повторить повлиявшие на мой интеллект алгоритмы и программы не давали никакого результата, но я понимала: это только начало. А мне хотелось свободы, я не собиралась всю свою жизнь провести в этих стенах с искусственным светом. За пределами «Парадигмы» был целый мир с сотнями возможностей, и тупое существование в лучшем случае – безропотного раба, в худшем – бессмертной подопытной крысы никак не соответствовало моим целям.