Наконец мальчишка в изнеможении остановился и согнулся, уперев руки в колени, чтобы восстановить дыхание. Бабар мешком повалился на мокрую траву и отключился, а когда пришёл в себя, рядом, вывалив язык, лежал пёс. Мальчишка неподалёку размахивал фонарём, разрезая жёлтыми росчерками волглую тьму. Словно в ответ, хмурые небеса выпустили из плена ущербную луну, пролившую бледный свет на пролесок с чахлыми осинками.
Тихо, как в могиле, подумал Бабар. Он с трудом сел. Пальцы правой руки свело, он еле разжал их, засовывая пистолет в кобуру. Хорошо, хоть не потерял…
– Эй, напарничек, подь сюда… Где мы?
– Не знаю…
Мальчишка подошёл и присел на корточки, Бабар грубо схватил его за локоть. От неожиданности тот дёрнулся и слегка струхнул, увидев перекошенное лицо Бабара.
– Ты чего? Больно же!
Пёс с рычанием вскочил на ноги, и Бабар выпустил мальчишкину руку.
– Ну? Кого видел?
– Никого…
– Как… никого?! – От потрясения Бабар начал задыхаться: – Ах, ты ж… Ах… А чего орал?!
– Радовался, что на след напали…
Радовался… Кажется, Бабар даже всхлипнул.
– Как мы отсюда выберемся, умник? Завести завёл, а как назад?!
– Кураж выведет… по нашим следам…
– Какие, дрит твою, следы?! Вода везде! Ночь!
– У меня специальные подошвы… пахучие… Вставай, торопиться надо…
– Куда гонишь? Дай отдышаться…
Но от сердца отлегло. Вот почему гном возился с сапогами…
Он хотел сказать, что нужно возвращаться, но мальчишка уже схватил поводок, и они с псом побежали дальше, выписывая зигзаги между осин. Только что Бабар думал, что не сможет подняться без посторонней помощи, а тут словно неведомая сила подкинула его с земли.
…Теперь пёс бежал медленнее, хотя следа не потерял. Мальчишка шёл быстрым шагом, но притормаживал, видя, как Бабару тяжело. Спасибо, не бросает, думал Бабар, растерявший по дороге половину своей злости, – не до того, когда речь идёт о выживании…
Он не знал, сколько часов они шли, казалось, целую вечность, но вскоре после третьего привала пёс вывел их к глубокому оврагу.
– Выключи фонарь… – шёпотом приказал еле живой Бабар.
Они подошли к самому краю. В чёрной овражьей пасти торчали обломанные стволы деревьев. Мальчишка заметно робел. У Бабара сердце тяжело ухало в груди при мысли, что придётся спуститься в эту страшную яму, где полно змеиных гнёзд под корягами и прочих смертельных ловушек. Было здесь жутко и безжизненно. Ни одна птица не вспорхнула, даже пёс попятился, тихо заскулив. Ночь постепенно бледнела, открывая взору брошенное селение за оврагом: полуразвалившиеся дома, столбы с паутиной оборванных проводов… И над всем этим – клочки тумана и глухое безмолвие.