– Но это повозка, Моргред. Тяжёлая, неповоротливая…
– Мы уже давно преследуем наших врагов и убедились, что они действуют непредсказуемо…
Командир засопел – ему лучше было и не напоминать об этом. Как только они встали на горячий след, какая-то сволочь рассыпала по дороге шипастые пирамидки, выкованные специально для преследователей. Через пару часов кони захромали, и отряду пришлось остановиться в ближайшей деревне.
Короткая передышка подействовала на Луукаса как ушат ледяной воды – он понял: они преследуют профессионалов.
* * *
Командир коротко кивнул подъехавшему юноше-альбиносу. Тот переглянулся с колдуном и пустил коня рысью.
Луукас видел в тусклом лунном свете, как, отдалившись шагов на двести, юноша слез с коня, наклонился и приложил к земле ухо.
Прошла минута, такая долгая, что командир не выдержал:
– Ну?
Вот альбинос оторвался от земли, запрыгнул в седло и поскакал обратно.
– Они совсем рядом. Я слышу голоса и топот. – Юноша закусил губу.
– Что ещё ты слышишь, Анемед? – спросил колдун. – Что ещё, мой мальчик?
– Смех, детский смех, хохот мужчин и женщин. – Юноша нервно смахнул с белой щеки прилипшие комочки земли. – Хлопает ткань на ветру, рычат звери, играют дудки…
– Где? – перебил командир.
Анемед указал в темноту, в поле.
– По коням! – крикнул Луукас Краснолицый и почувствовал, как наваливается смертельная усталость. – Врежемся в них, иссечём. Порезвимся, ребята!
* * *
Хлопала ткань на ветру, рычали звери, играли дудки, стучали барабаны. И в такт им скакали по кругу вороные жеребцы, сверкая лоснящимися боками. На их спинах, раскинув руки, стояли ровно, как вкопанные в землю кресты, наездники – два брата, похожих друг на друга, как отражения в зеркале. Их сильные ноги в атласных чёрных трико и обнажённые смуглые торсы казались продолжением крупов коней.
Над ними, в туманной высоте купола, летала тонкая розовая фигурка. Она раскачалась на трапеции, как на качелях, потом внезапно прыгнула и зацепилась за перекладину. Публика охнула.
Небольшие деревянные плошки с салом и фитилями, которые зрители держали в руках, освещали грубые крестьянские лица. Был здесь и рыбак, и плотник, и ремесленник, и мельник, были здесь и их жёны. Ещё недавно, измождённые трудом и заботами, лица людей каменели в угрюмой тени, но прямо сейчас они улыбались. Их глаза по-детски лучились.