– Расслабься, ладно? Налей себе выпить и ни о чем не думай.
– Да, хорошо. Я просто знаю, что сегодня…
Я перебил его, потому что знал, что он собирается сказать, а у меня не было никакого желания обсуждать эту тему.
– Ладно, тогда увидимся позже.
Я похлопал своего лучшего друга по спине и поспешил прочь – главным образом потому, что не хотел в очередной раз услышать вопрос, в порядке ли я. Я был в порядке – хорош как никогда.
Спустя несколько часов я сидел в своей спальне – так происходило всякий раз, когда у меня дома была вечеринка. Вместе со мной были Грейсон, Эрик и Хэнк. Другим не разрешалось входить в мою спальню, и, если кто-нибудь пытался зайти, я обрушивался на них с ругательствами, делая все возможное для того, чтобы им больше никогда не пришло в голову сюда сунуться. Грейсон частенько называл меня Скруджем[10] и вполне справедливо. Я без лишних церемоний выгонял людей из своей комнаты. Последнее, что мне хотелось видеть, – пьяную парочку, трахающуюся на моих итальянских простынях.
Кроме того, моя спальня была единственным безопасным местом для Хэма – не хватало, чтобы какой-нибудь пьяный или обкуренный подросток полез на мою собаку.
Эрик и Хэнк раскурили сигареты и болтали о какой-то ерунде, не давая мне окончательно погрузиться в свои темные мысли.
– Ребята, вы уже скачали новую SimCity? – спросил Грейсон, засунув руки в карманы.
– Черт возьми, ты еще спрашиваешь? – отозвался Хэнк, затянувшись и передавая сигарету Эрику. В его голосе чувствовалось явное воодушевление. – Я сказал родителям, что не буду выходить из своей комнаты как минимум месяц. Я собираюсь пройти ее от и до.
Хэнк был брутальным и мужественным парнем с низким голосом. В школе было непросто найти кого-то крупнее меня, но этот чувак обошел меня и по размаху плеч, и по обхвату бицепсов. Кроме того, на его лице было значительно больше растительности, чем у любого подростка нашего возраста. Эрик называл его Человеком-обезьяной из-за темных волос, торчащих из-под ворота его майки, но Хэнк не придавал этому большого значения. Мы все друг друга подкалывали; именно поэтому мы знали, что наша дружба была настоящей.
Но главной особенностью Хэнка, при всей его обезьяньей внешности, было то, что всякий раз, когда он был чем-то взволнован, его голос становился высоким, как у Бритни Спирс. То же самое происходило, когда он смеялся, – а Хэнк всегда был чем-то взволнован или смеялся, и это частенько нас развлекало. Даже в самые плохие дни мне было достаточно одного его смеха, чтобы почувствовать себя лучше. Было очевидно, что между ним и Рейн что-то есть. Рейн любила шутить, а Хэнк любил смеяться.