Дома Саша спрятал проспект под лавку – свернул вчетверо и засунул между досок. Мать уже накрывала на стол, отец заканчивал работу. Сёстры помогали матери. Он сел на стул и взял в руки тарелку. «Точно руль…» – подумал он. И тотчас стул превратился в сиденье автомобиля. А сам он оказался на дороге, встречный поток воздуха набегал упруго, мимо проносились деревья, дома, какие-то зеваки. Рядом ехали и другие автомобили, Саша приподнимал картуз и приветствовал сидящих за рулём. Один в ответ подмигнул, хитро улыбнулся и поехал вперёд со всей скоростью, на которую был способен его автомобиль. Но Саша не промах, он похлопал свою машину по боку и погладил руль, как наездник с бегов. Автомобиль отозвался весёлым дружеским рыком и стал нагонять нечаянного соперника. Вдруг на резком повороте автомобиль занесло и… Саша оказался на полу. Под столом. В своём доме. Он огляделся, словно проснувшись в незнакомом месте. Все, однако, было хорошо знакомо. Пять стульев, ломберный столик, который отец привёз из города. Белые стены, голубые кружевные занавески, на подоконниках цветы в горшках, пол, окрашенный охрой. На стене висела семейная фотография, которую они сделали в городе по случаю Пасхи. Мать уже расставила посуду, самовар был готов. Из печи доносился запах мельковских окуней, которых отец наловил вчера. Он как раз закончил работу, отложил формы да кожу, вымыл руки в тазу, и все сели ужинать. Мать первым делом спросила:
– Где был сегодня, Саша? Куда-то с утра пораньше убежали с Кирей, я видела…
Саша немного помедлил с ответом. Он думал, как родители отнесутся к автомобилям. Но, решив, что ничего худого они с Кирей не сделали, сказал:
– Ходили к магазину Лозовской автомобили посмотреть.
Отец поднял брови:
– И как?
– Автомобилей там нет. Только картинки и буклеты. Да и выгнали нас.
– Слыхала я у Беретца про автомобили, – неожиданно поддержала мать. – Заходила знакомая хозяйки, из Петербурга вернулась. Щегольнуть хотелось ей перед хозяйкой-то. Та по Петербургам не ездит. На автомобилях тем более. Вот и рассказывала. Трясёт лихо, но терпела. Едет быстро. В самом Петербурге носятся как угорелые. Старуху, говорят, сбили с ног да руки переломали. Недобрая это вещь.
Отец ничего не ответил, но вечером пришёл к Саше, когда мать ушла посуду мыть.