Вениамин Ильич со слезами на глазах посмотрел на старлея:
– Ты, уж добрый человек, прости меня, но не угостишь ли старика ещё одной сигаретой?
Старлей, как ни странно, положил перед ним всю пачку.
– Оставьте себе, – сказал он, не скрывая сочувствующего выражения лица.
Вениамин Ильич нервно закурил. Руки его дрожали, а лицо стало бледным. Костя встал перед выбором: отложить беседу или продолжить. Он боялся, что состояние арестованного может ухудшиться и это приведёт либо к эмоциональному срыву, либо…
Его выбор за него сделал Вениамин Ильич. Глубоко затянувшись сигаретой, он продолжил рассказ. Его голос немного изменился, можно сказать приобрёл некий суровый оттенок:
– И этот молодой человек, добротой которого я восхищался, превратившись в плюгавого выродка поставил мне практически невыполнимые условия. Он сказал: «Сутки тебе папаша времени. Завтра утром ты принесёшь к нам указанную в договоре сумму. Есть у тебя что продать?»
Я ответил, что от родителей остался небольшой дачный участок, но там очень крошечный садовый домик. Потянет ли он на двести тысяч, даже и не знаю. Он от радости-то вскрикнул: «О! Вот видишь! Завтра утром сходи в банк или в ломбард, заложи участок, получишь деньги, ну и к вечеру расплатишься с нами».
Потом он вдруг наклонился перед моим лицом, а я как сейчас помню сидел на диване в этот момент, и взяв меня жёстко так за подбородок произнёс: «Не принесёшь, завтра выкопаем твоего фронтовика и бросим к твоему порогу. А пойдёшь к ментам, тогда и тебя рядышком с твоим папашкой положим. Ты меня понял?!»
Я ничего ему не ответил и только краем глаза смотрел на запястье его руки. Потому как на этом его запястье, на браслете висели часы моего отца… И когда я их увидел я уже окончательно понял, что мне нужно с этими выродками сделать. Они ушли. А я ещё долго сидел на том же месте. Всю ночь у меня из головы не выходил тот полицейский, которому водитель спецмашины по вывозу трупов, приехавший за телом отца, всучил в руку смятые купюры. Это насколько же нужно так деградировать, что ты, носящий форму представителя власти, защитника людей, продаёшь свою душу дьяволу?! А ведь этот полицейский ещё очень молод, ему нет и тридцати. Что же будет с ним дальше?! – Вениамин Ильич замолчал. Костя заметил с каким большим трудом тот собирает по крупицам все внутренние силы для того, чтобы вообще говорить.