Я не то, чтобы забыла об её подлости, я перестала болезненно относиться к ней. Я впервые задумалась о том, что может думать другой человек. В её случае официально убрать меня из переговоров, это исключить сложные радикальные пути, это возможность облегчить её собственные задачи. Она исходит из собственных интересов, что в общем-то естественно для человека – думать только о себе.
А я, о чём думаю я, когда вместе с ней «надрываюсь» над проектом?
Если смотреть неглубоко на мою мотивацию, то первое, что лежит на поверхности – это моя «д-о-б-р-о-с-о-в-е-с-т-н-о-с-т-ь», она такая же неотъемлемая, как, например, мой интеллект. Да, да, не пугайтесь, у девочек, рожденных в период социализма, часто бывает такой недостаток. С ним ничего нельзя сделать, это данность, которая портит жизнь самим таким девочкам, но весьма удобна для других. Здесь я, наверное, должна сказать: «Привет маме!», а ещё я должна сказать «привет» октябрятам, пионерам, и всей этой пусть и прошлой, но вполне успешной системе для промывания мозгов. Что говорит мне моя добросовестность? Она говорит: «Ты же работаешь, ты же получаешь зарплату. Поэтому, даже, если ты с чем-то не согласна, ты всё равно должна выполнять свои поручения в срок. Ты же не можешь просто так тратить деньги работодателя. Это по меньшей мере не хорошо».
Другая часть мотивации, которая тоже расположилась недалеко от поверхности, ещё хуже, чем первая. Она не от мамы, не от октябрят с пионерами, самое грустное – она от меня самой. Как говорится, мой личный вклад в усложнение собственной жизни. Называется она «перфекционизм». Это самый большой враг, который может случиться с Вами. Его логика проста и ужасна одновременно: «Ну раз уж ты взялась за это, то сделай это максимально хорошо. По-другому нельзя».
В итоге, в силу своей добросовестности я перелопачиваю горы файлов, а в силу перфекционизма – стараюсь делать это наилучшим образом. И всё это в конечном счете для результата Елены, бесцеремонно заявившей акционерам о моей профнепригодности. Так что, если искать полную идиотку, то далеко ходить не надо. Это я.
Но это про поверхность. А если говорить об истинных, глубинных желаниях, которые мы иногда даже не осознаём…
Официально меня нет в переговорном процессе с партнером. Меня нет в приглашалках, меня не ставят в них даже в копии. Я не просиживаю на долгих встречах. Но… я всё равно знаю, когда и где они проходят. Я знаю, что Он присутствует на каждой такой встрече. Мне даже известно Его мнение по тем или иным возникающим в ходе переговоров вопросам. Я знаю, в какую встречу Он был зол, а в какую – лоялен. Да, из-за проекта я делаю очень много дополнительной работы, но, оставаясь в проекте, у меня есть эта, очень тонкая общность с Ним. Она невидимая ни для кого, и для Него тоже. Она существует только для меня и моего неравнодушного воображения, но она продолжает греть. А ещё… Я очень верю, я почти предчувствую, что настанет момент, и мы всё равно каким-то образом пересечемся в рамках проекта, пусть на мгновение, на что-то совсем несущественное, но мы обязательно увидимся. Однажды так невзначай сойдутся звезды. Я посмотрю Ему в глаза и пойму, помнит ли Он про ту встречу, чувствует ли Он это притяжение. Притяжение, которое не покоряется, которое не подвластно никакой логике, никаким внешним обстоятельствам. Я не знаю, зачем мне всё это. Вернее, я понимаю, что мне всё это ни к чему. Только это всё равно случится. Потому что ничего не бывает случайным.