Этическая родословная филантропии. Альтруизм и эгоизм, культура и биология в природе человека - страница 6

Шрифт
Интервал


Их поддерживал Аристотель, хотя и по-своему: для него человек был «политическим животным» – все еще существом природы, но разумным и общественным, значит, нуждающимся в этических суждениях о том, как уживаться с другими в коллективе греческого полиса-государства. Его этика всегда привязывались к реальным поступкам людей, значит, была рациональной и потому относительной.

Этот тип моральных размышлений был широко распространен среди многих философов античности – скептиков, киников, эпикурейцев, короче всех тех, кто проповедовал счастье, удовольствие, просто хорошую жизнь как этическую цель человека. Релятивизм этики, будучи предан анафеме после победы христианства с ее абсолютной моральной догмой, возобновил свое победное шествие лишь в позднее Средневековье, став особенно наглядным и вызывающим у мыслителей Возрождения. Вот как об этом писал на исходе 16-го века в своих «Опытах» мудрый М. Монтень: «…либо наш разум смеется над нами, либо, если это не так, он должен стремиться только к одной-единственной цели, а именно – обеспечить нам возможность хорошо жить и в свое удовольствие, как сказано в священном писании. Все в этом мире твердо убеждены, что наша конечная цель – удовольствие, и спор идет лишь о том, каким образом достигнуть его. …кто стал бы слушать того, кто вздумал бы утверждать, что цель наших усилий – наши бедствия и страдания? Разногласия между философскими школами в этом случае лишь словесные»3.

Этический релятивизм – в форме умеренного морального скептицизма или крайнего нигилизма, вовсе отрицающего универсальность моральных норм для всех людей, вновь и окончательно вернулся на авансцену философии и этики лишь в эпоху Просвещения и в Новое время. Тогда с расцветом гуманизма, а затем и индивидуализма, человек, особенно буржуазный, вновь стал «мерой всех вещей», а открытое антропологией огромное разнообразие культур и их этических нравов придало их относительности научную основу.

С тех пор вновь вспыхнул и не прекращается до сих пор этот идущий из древности спор описанных выше двух типов моральных суждений как на подмостках философии, так и на сцене реальной жизни. Вероятно, каждый из нас сталкивается, сознательно или интуитивно, с вечной моральной дилеммой: как отличить добро от зла в своем и чужом поведении и какой мерой при этом воспользоваться – моралью Божьей заповеди, абсолютного долга Канта или обычаем своей культуры, рода, семьи, а то и выгодным для себя личным соображением? В этом столкновении крайних моральных подходов к различению человеком добра и зла не мог не появиться средний подход.