– Рэймо, – неожиданно окрепшим голосом обратилась она к своему спутнику, едва тот расплатился с лекарем. – Мне нужно поговорить с вами, прежде чем мы пойдем к профессору.
Тот близоруко прищурился сквозь очки, пристально вглядевшись в ее широко распахнутые глаза, словно проверяя, насколько беглянка с ним честна. Вероятно, результат оказался не вполне удовлетворителен, потому как запястье Кайи все еще оставалось в мертвой хватке его длинных холодных пальцев, когда они вышли на солнечную сторону улицы.
– Мне жаль, что я обманула няню Теиджу, – это были ее первые слова, – и я непременно извинюсь перед ней, когда вернусь. Но можем мы это отложить до завтра?
– Ты смеешься? – Рэймо расхохотался, запрокинув голову. – Что за выдумки!
– Даю слово, что завтра в это же время я приду на рынок и сдамся вам, – Кайя сама не ожидала от себя такой твердости.
Тали наконец нашел ее и уже путался в ногах мягким шерстяным комом. Увы, миру на нее наплевать. Мир обманывает. Мир жесток. Все же, она не сделается такой в ответ. Защищаясь, она сохранит сердце и благородство. Так поступают настоящие герои!
– Раз отец ищет меня – я приду и поговорю с ним. Ему до меня нет дела, довольно написать Нуре, что я останусь на зиму, и профессор забудет обо мне, – пятнадцатилетняя героиня усиленно прятала учащенное биение сердца и комок в горле за каменным выражением лица. – Заберу саквояж (он вам не принадлежит), извинюсь перед няней и уйду.
Рэймо шел медленно, лишившись дара речи.
– Куда же ты собираешься идти? – мрачная решимость девочки сбила его с толку.
– Мне есть, где жить, – ушла Кайя от ответа.
Рэймо ей враг, а не друг. И рассказывать ему все подробности «за жизнь» нет нужды.
– Я пойду с вами завтра, обещаю. Сегодня я должна вернуть Рому деньги.
Рэймо остановился, как вкопанный.
– Что ты сказала?!
– Что я должна… – чего это он вдруг разволновался?
– Нет, кому ты должна деньги?
– Рому. Ромуальдо, вообще-то, но так никто его не зовет, кроме Юки. Вам что, знакомо это имя?
– Кто ты мне, чтоб я тебе говорил! – Рэймо вдруг побледнел, а его темные глаза загорелись странным огнем. Горе? Сожаление? Вина? Гнев? Тоска?..
Он облизнул внезапно пересохшие губы. Словно сделался другим человеком – оказывается, и этот расчетливый айсберг о чем-то волнуется, его что-то трогает и заставляет сердце биться чаще? И это что-то (то есть, кто-то) – Ром?.. Даже пальцы его стали горячими на запястье Каарины, только она не успела этого толком почувствовать, как Рэймо схватил ее за плечи: