– Интересно, что будет дальше?
– Ничего не будет, – я отвернулся и стал пялиться на темную воду Обводного канала.
Помимо рыбьей чешуи в пакете лежала пустая бутылка из-под водки, поэтому он улетел далеко. Но веса для того, чтобы уйти на дно, ему не хватило. Мешал воздух в бутылке. В полузатопленном состоянии пакет медленно плыл по течению почти с той же скоростью, с какой мы шагали вдоль парапета. Мне казалось, что он просто лежит на отвердевшей от дождя водной поверхности.
– Почему же? – спросила Ленка из чистого любопытства.
– Потому, что твой Валерочка нравится мне больше, чем ты.
Зачем-то я поднял воротник промокшей рубашки и скосил глаза на свою спутницу. Несмотря на двусмысленность ответа, она ничего не сказала. Только ресницами качнула.
Напрасно я рыбу ел.
– Все. Мы пришли, – объявила она, когда мы через арку вошли во двор и подошли к ведущим вниз влажным ступеням слепого полуподъезда.
Сказав это, Ленка аккуратно опустила поднятый воротник моей рубашки и застегнула на ней верхнюю пуговицу.
– К сожалению, – я рывком открыл тяжелую обшарпанную дверь и придержал ее в открытом состоянии, ухватив рукой за притвор.
С лестницы пахло кошками, ацетоном и переспевшими фруктами.
– Надери от моего имени уши имениннику, – я посторонился, чтобы дать ей пройти.
Ленка кивнула и отвела глаза. Хорошо, что она от пива не отказывалась. Наверное, понравился карамельный привкус, который делал его похожим на портер. В любом случае 500–600 грамм этого напитка сейчас давят ей изнутри на мышцы малого таза, стимулируя их активность. Плюс намятые моими поцелуями губы и алкоголь в крови, по крепости эквивалентный бокалу шампанского.
Иными словами, Ленка была доведена до кондиции и представляла собой идеальный подарок. Не в этом ли заключался иезуитский план Сидоркина? Интересно, для кого это я так старался? И откуда именинник знал, что в «Кристалле» сегодня будет «Бархатное» пиво?
С выпрямленной, как натянутая струна, спиной, Ленка решительно шагнула в подъезд.
– Пока, – бросила она, даже не взглянув в мою сторону.
Когда дверь за ней захлопнулась, снова, как по команде, пошел дождь. На этот раз сильный.
Дома я скинул мокрую одежду, как мог, вытер голову сухим вафельным полотенцем, завалился на тахту и, не включая света, долго лежал в постепенно густеющих сумерках, пытаясь разобраться в собственных мыслях. Потом забросил это дело, повернулся лицом к стене и в который раз стал рассматривать корявые детские рисунки, выполненные на обоях шариковой ручкой с синим красителем. По законам жанра с этой стороны сейчас должна была лежать Ленка. Где ее только черт носит?