– Распрягай в седло десять коней, мне нужны добровольцы!
Боль была повсюду, она словно разрывала его изнутри, калёнными иглами пронзая каждую мышцу и кость, выкручивая спазмами конечности, взворачивая внутренности. Но самое страшное для свернувшегося на каменной крошке посреди холодной мостовой человека, длинной проплетённой косами бороды и растрёпанных русых волос. Была не всепоглощающая сардоническая агония, а беспамятство. Он не знал, кто он и как здесь очутился. Помутнённый рассудок, словно затопленный тьмой и омываемый волнами нестерпимой боли, от которой череп готов был лопнуть, отказывал даже в такой малости как имя.
Скопив все, какие ещё теплились в нём силы, крепко сложенный человек, будто обвитый тугими канатами мышц, сумел-таки с третьей попытки разомкнуть глаза. Чтобы увидеть, словно копящее ярость черное небо, низких грозовых туч.
Желудок подкатил к горлу, перевалившись набок он зашёлся рвотой, казалось всё нутро вылезало наружу, обжигая горло желчью. Закончив, как показалось безымянному спустя вечность извергать содержимое желудка, мужчина замер, оглядываясь по сторонам. Слезящимися глазами оббегая обветшалые каркасные дома на каменных цоколях, окружавших добротных размеров площадь с серой громадой Илирова храма двух рядов арочных контрфорсов , трех высоких стрельчатых окон под шпилем. Пред которой, завалившись на бок, возвышался почерневший от времени помост.
На помосте, почему-то казавшемся смутно так знакомым, ярилось огромное потустороннее пламя, лижа черными языцами выгоревшие столбы, уходящее тонкою струйкой чада в серо-свинцовую, набухлую язвами облаков небесную твердь. И там к его великой неописуемой радости, резанувшей судорожно сжимающееся сердце, оказались люди. Обложив кострище воздев руки к черным небесам замерли они, пав на колени.
«Кто я? Как меня зовут, что я делаю здесь?» – роились в тяжёлой гудящей голове бешеной стаей вопросы. И словно издеваясь над ним по ушам насилуя разум новой болью, били крики воронов круживших вокруг отвратного кострища.
– Помогите! Мне нужна помощь! – резанул наждаком горло отчаянный выкрик, обращенный к молящимся. Никакого ответа, люди продолжали будто в трансе чуть покачиваться, простерев руки к пику храма.
«Да что с ними, никак оглохли» – мужчина прищурился, вглядываясь в фигуры. – Слышите мен… – слова комом застряли в горле, едва он проморгался сводя пелену с глаз.