Она видела столько смертей, что давно разучилась оплакивать ушедших. Ещё один человек, ещё одна боль. Пролиться бы слезам, ей стало бы легче, но в груди точно застыл тяжёлый, холодный камень, мешая вдохнуть. Ливий молча протянул её зажжёный факел, и Демира подожгла погребальный костёр. Он положил на плечо ей руку, притянул к себе, и они долго стояли и смотрели на огонь. С героями, снявшими осаду с Сенота, с военачальником Говардом, сгорали прошлые страницы их жизни. Впереди была новая жизнь, совсем другая.
А вечером был пир в честь победителей. И Демира, наконец, смогла скинуть усталость и напряжение многих дней. Сброшены были и доспехи, пропылённые, окровавленные, и светло-зелёное платье, затканное серебром и расшитое белым жемчугом, что преподнёс ей король, такой красивой её сделало, что вновь и вновь звучало «ура» под сводами замка, во славу её – Королевы.
Всю ночь играла музыка и слышна была дробь башмаков, отплясывающих под волынку на площадях. Прямо на улицах стояли столы, и всё, что оставалось в осаждённом городе, все запасы снеди лежали на блюдах. Призрак голода больше не грозил Сеноту.
Любовь кипела в осеннем вечере, напоенном запахом последних цветов, превращала в весну позднюю осень. Горожанки бросались в хмельные объятия воинов, поцелуями исцеляли их раны. И наверху этого праздника жизни была она, воительница Демира, даровавшая руанцам мир и свободу.
Она тоже смеялась, и поднимала кубки и танцевала под звон тимпанов. И ей верилось, хотелось верить – она счастлива. Ведь это – её праздник.
Назад пути не было, а будущее рисовалось как сквозь туманную дымку. Что там, меж зубцов короны? Как это – быть королевой?
Демира ушла задолго до окончания пиршества. Перевалило за полночь, но веселье было в самом разгаре. Она старалась уйти незаметно, чтобы не обидеть своим отсутствием людей. Король – она приметила – ушёл ещё раньше. Рана сильно тяготила его, он слабел, и не хотел, чтобы народ видел его таким.
Воительница вошла в богатые сумрачные покои дворца. Тишина окружала её, лишь свет лампады бросал жёлтые тени на каменные стены и выложенный белой глиняной плиткой пол.
Демира поднялась в отведённую ей комнату, зажгла свечу в лампе, подошла к узкому, забранному кованой решёткой окну и распахнула ставни. Холодный ветер плеснул ей в лицо, она глубоко вздохнула, вынула заколки из волос, свободно тряхнула головой. Расшнуровала корсаж платья, и тяжёлые юбки скользнули к ногам. Она переступила через них, осталась в одной нижней рубашке, подняла руки, расправляя упавшую на плечи волну тёмных волос.