И все же до того самого случая я был, повторюсь, «настоящим». То есть жизнь моя хоть всегда немного не обычная, была ровной. Я жил, учился в школе, занимался какими-то вещами (увлечений у меня всегда было в достатке), в общем – у меня было будущее.
Особенно хорошо мне давались математика и языки. С таким комплектом все двери открыты. Вне школы я делал попытки осваивать логику и лингвистику, и на мой взгляд, для моего возраста весьма успешно. Изучал экономику, бизнес и инвестиции. И много еще чего, но больше в порядке ознакомления. Не буду тут перечислять все профессии, к которым я присматривался; в 15 я остановился на международной бизнес-коммуникации.
Хоть был я и нелюдим, а друзья у меня были. Вернее, один друг, остальные приходились близкими окружающими – это те, которые в моей жизни никакой роли не имели вовсе либо значимой не сыграли.
Его звали Леша. Алексей Киселев. Интересный парень, хоть и с таким непримечательным именем. Мы были близки, но не похожи. Оба отстраненные, оба неглупые, мы были как река и каменистое дно. Я был умнее (возможно, гениальнее) его, но он был лучше меня.
Мне трудно понять, когда началась наша дружба, такое ощущение, будто она в один момент свалилась. Вот мы с ним еще не друзья, а потом бац, и вот уже друзья. Он хотел стать переводчиком.
Вся та часть моей жизни (которую я сейчас лицезрею на своей ладони), видится мне запутанным клубком различных жизненных обстоятельств и деталей, но никак не последовательной историей. Словно так оно и было, словно до того самого случая я вовсе и не жил, а находился в платоновском мире идей.
Но в голове нечто подает сигнал: «Продолжай». Если я не могу выстроить последовательной хронологии, тогда я должен вычленить из этого сферического пространства самое важное, не забыв ничего, что, признаюсь, довольно трудно, ведь погружаясь туда, я не вижу, например, своего детства, хотя упорно смотрю в ту сторону, где оно должно быть.
А вот и они – мои родители.
Александр Алексеевич Александров – мой отец, Руфина Алексеевна Александрова (Савенко) – моя мать. Я, кстати, так и не нашел места, куда можно было вставить свое имя, так вставлю сюда – Тимофей.
Своих родителей я, как и себя, обычными назвать не могу. Если одним словом, они – ветреные люди. И я не могу сказать, что я с ними был особо близок. Мне даже кажется, что каждый из нас не был тесно связан с кем-то другим. Этим мы похожи.