Перед возвращением на ферму я не раз получал от джентльменов приглашение сыграть пару партий в джин рамми (на деньги) и, можете мне поверить, никогда не отказывался от такой возможности. Вернувшись домой, мы работали еще несколько часов.
Так протекала жизнь на ферме в Миннесоте, преподавая мне бесценный урок тяжелого, но полезного труда. Однако были и другие уроки, и они тоже отложились в моей детской голове.
Каждый вечер без исключения дедушка доставал толстенную книгу и перелистывал страницы, заполненные красными, черными и синими чернилами. В эту книгу он заносил все свои расходы, будь то оплата счета за электричество, покупка бутылки молока или церковные пожертвования. Туда записывалось все. К деньгам он относился с такой же педантичностью, как и к работе на ферме.
Однажды вечером началась гроза, и, спасаясь от нее, я забежал в дом. Бабушка не пустила меня с грязными ногами на ковер, и я стоял в дверях и наблюдал за дедушкой. Он меня видел, но в тот момент бухгалтерия для него была важнее всего. Я спросил, что он делает, но дед не ответил, продолжая рыться в своих записях: был конец месяца, и надо было навести порядок в финансах, точно оценив положение дел, чтобы свести концы с концами. К семейным деньгам дед относился с такой же дотошностью, как и финансист какой-нибудь крупной компании.
Дедушка с бабушкой отслеживали каждый цент. Они могли точно сказать, во что вложены деньги и какая от них отдача. Они с точностью до цента знали, сколько лежит на банковском счете. В этом они были большими педантами, и надо сказать, что бабушка была посвящена в денежные дела не меньше, чем дедушка.
Ничто не отдавалось на волю случая. Даже бензобак в машине был в любой момент заправлен не меньше чем на три четверти, потому что «никто не знает, что может случиться». Так сказывались на них тяжелые воспоминания из времен Великой депрессии – они постоянно чувствовали, что надо быть готовыми к худшему.
Однажды утром, встав из-за стола после завтрака, я заметил, как бабушка аккуратно вынимает из тостера поддон. Я ожидал, что она выкинет крошки в мойку, но она тщательно пересы́пала их в пластиковый мешочек, который уже был заполнен крошками от предыдущих чисток тостера. Поймав мой вопросительный взгляд, она сказала голосом, не допускавшим сомнений: «Нельзя выбрасывать ни одной крошки». Для меня это был просто мусор, от которого надо избавляться, чтобы не расплодить в доме муравьев. Она же хранила эти крошки, чтобы использовать их затем в какой-нибудь выпечке или в качестве посыпки для салата. Для нее они сохраняли ценность!