Стоим в напряжении, молчим. Мрачный тоже молчит. Потом сплюнул, глубоко вздохнул:
– Запытали Васятку. Страсти какие. На себя не похож.
– Ничего, посчитаемся за кореша, – процедил Смугловатый.
– Эх, Васятка… – опять вздохнул Мрачный.
Муха, взяв гитару, уехал вместе с братками. А мы выдохнули. Генка сложился пополам от смеха. На него напала икота:
– Костян, зачем се… ик… сетку схватил?
– Чтобы орудовать, как кистенем.
Костя изобразил в воздухе движения в духе Жан-Клода Ван Дамма. Или Чака Норриса.
– Решил, первым буду бить того, что с золотым зубом. Представил, как подскочу к нему и ка-ак стукну по башке кефирными бутылками. По-моему, они должны были разбиться. На второго братка плана не было – не успел созреть.
Муха вернулся через три часа. В серой широкополой шляпе-федоре и черном макинтоше с поднятым воротником. Как гангстер из американского блокбастера «Лицо со шрамом».
– Ну что? Серьезные люди довольны? – спросил Генка.
– Еле живым ушел! – начал рассказ Муха. – Опустили гроб, землей засыпали. Священник – молодой такой, в рясе, – окропил могилку, все как полагается. Тут мне говорят – пой! Ну, я спел «Жиган-лимон», потом «Кольщик», потом уже свои собственные стал петь. И откуда ни возьмись – появляется он, в шляпе и макинтоше.
– Кто – он? – хором спросили мы у Мухи.
– Вася Гнедой. Как из-под земли. По щеке у него слеза бежит. Круто, говорит, поешь! И пальцем в меня тычет. За живое, говорит, взял. Оказывается, он все это время неподалеку сидел, наблюдал, так сказать, за собственными похоронами. Меня, значит, похвалил. А братву свою песочить стал – и в хвост и в гриву. Мол, что за хрень?! Почему памятник не в полный рост? Денег, гады, скупердяи, пожалели? Братки сначала обомлели, глаза выпучили на «мертвеца». Потом очнулись от шока и давай оправдываться – памятник, говорят, временный, над основательным ювелиры трудятся день и ночь. Через полгода, говорят, поставили бы какой положено – в полный рост, с брелоком от мерседеса, чин чинарем. А потом на меня накинулись – обманул, типа. Чье, сука, тело подсунул? Ответишь! Ну все, думаю, хана. Сейчас здесь и закопают. Но Вася Гнедой заступился, сказал – парень отработает творчеством в ресторане, когда воскрешение будем праздновать.
– Гады! – выругался Костя.
– А шляпа с плащом у тебя откуда? – спросила я.