– Именно об этом я только что вам поведал.
– Вскоре мне стало нехорошо от выпитого, закружилась голова, и Рая посоветовала принять «Винпоцетин». Я согласилась, потому как знаю это лекарство и не раз пользовалась им сама. Затем она проводила меня в душевую кабину, чтобы ополоснуться и прийти в себя. Вернулась я в купе где-то минут через двадцать и намеревалась лечь спать, но…
– Таблетку, конечно, предложила Раиса?
– Да-а… Сказать по правде…
– Что и требовалось доказать!
Так, уважаемая Тамара Петровна! Давайте вернёмся немного назад. О пропаже каких денег вы твердили врачу? Откуда эти деньги и сколько их было у вас?
– Я уже говорила, что продала квартиру в Москве. За восемь миллионов рублей. Вся сумма была упакована в небольшой кейс. Раньше такие называли дамский дипломат. Он был закрыт на кодовый замочек.
– Вы говорили с попутчицей о деньгах? Видела она этот кейс?
– Нет и нет, абсолютно. Я вошла в купе намного раньше. Портфельчик был уложен в дорожный чемодан, который я тут же спрятала под сиденье своего дивана…
– Спрятала?! Да разве сие называется «спрятала»? Нет, Тамара Петровна, это просто-напросто «шаговая доступность», ни больше ни меньше! Ай-я-яй! Кто же вас надоумил тащить с собою такую уйму наличности? Не от большой сообразительности, уважаемая, вы сотворили подобное. Не обижайтесь, но так получается.
– Неужели, Иван Андреевич?.. Когда отлучалась в душ?..
– Вы сами и ответили на свой вопрос. Вот форма, пишите заявление, будем передавать дело дознавателям.
* * *
С улицы в проём окна больничной палаты вмещается куцый и заурядный кусок пейзажа московской окраины.
Половина корпуса панельного девятиэтажного дома с лесом антенн на крыше, верхушки нагих тополей, подёрнутые инеем, и сносимый ветром сизый дым из сиротливой фабричной трубы на горизонте. Зима вроде бы на излёте, а тоска на душе у Раисы сродни первым декабрьским холодам.
Изредка больную навещали Наташа с мужем. Верочку взяли с собой только раз, в самом начале госпитализации. Глядя на младшую сестрёнку, Рая напрочь забывала о своей проблеме и не могла сдерживать слёз от невозможности помочь Вере хоть чем-то.
А та, измотанная хроническим бронхитом, с тёмными кругами под глазами, ещё и отмахивалась, улыбаясь виновато, как словно бы оправдывалась за свой болезненный вид.