Тогда я не понимала, что к родителям часто бываю несправедливой. Вероятно, мой подростковый возраст несколько затянулся. Ведь несмотря на свой бесшабашный и богемный образ жизни, Кеша и Гоша искренне желали мне добра. И делали все возможное для моего счастья. Обеспечивали, поддерживали и давали столько свободы, сколько нужно. Правда, в двадцать лет в это верилось с трудом. С подростковым максимализмом я отвергала любой знак внимания и даже улыбку. Если бы я не верила так упорно, что они ненавидят меня… Если бы… Может, все сложилось по-другому.
Оформлением развода пришлось заниматься именно мне, ведь Кеша с Гошей категорически не хотели видеть друг друга. Процесс отнял несколько месяцев. Я стала постоянной посетительницей ЗАГСа, вызывая неудержимый смех у служительниц.
В нашей стране крайне сложно оформить развод двум людям, которые ненавидят свою вторую половинку. Заведующий ЗАГСа, нотариус, служители, выпрашивание подписей у Кеши с Гошей, ожидание, канитель с паспортом – цепочка была длинной. Когда я получила отвратительное свидетельство серого цвета, то была искренне счастлива.
Я торжественно вручила его родителям. Кстати, почему свидетельство о заключении брака – розовое, а о расторжении – серое? Да и пошлина за развод выше? Наверное, это молчаливый протест общества против разрушения семьи.
А может, знак сочувствия? Для многих людей развод – страшное испытание и горе. Но не для моих родителей, которые считали разрыв освобождением. Что же их держало вместе? Наверное, общая тайна. То, что они когда-то узрели в подземельях Верены.
От радости, что кошмарное дело закончено, мы с Элей напились шампанского. И, поддавшись уговорам и откровенному шантажу, она дала мне телефон Ерша. Музыкант вежливо поговорил со мной, хотя, как показалось, не вспомнил. Все-таки несколько месяцев прошло. От встречи отказался, сославшись на занятость и репетиции. Я выпила еще шампанского и проплакала всю ночь на плече у Эли:
– Вот видишь, красота решает не все.
– Не плачь, Иней, в тебе есть нечто большее, чем внешность. Ты – как интересная книга, которую хочется постоянно перечитывать.
– Я – обычная, типичное дитя девяностых. Умненьких и хорошеньких сейчас пруд пруди.
– И все-таки считаю, что тебе надо позвонить ему еще раз, – тихо сказала Эля.
Прошла неделя. Я постоянно думала о Ерше. Этот татуированный двадцати пяти летний парень был первым мужчиной, которым я восхищалась.