2. Большие мальчики не плачут
Когда мы не можем найти способ рассказать свою историю, эта история начинает править нами.
Стивен Гросс. «Искусство жить»
Незадолго до получения приговора Патрик Томпсон попытался покончить с собой, но промахнулся, и дробовик вместо того, чтобы вышибить ему мозги, оторвал кусок лица слева. Когда он с утра зашел в нашу небольшую комнату для допроса, я не смогла полностью скрыть шок. С левой стороны у него недоставало мочки уха, части челюсти и половины щеки, а то, что осталось, представляло собой жуткое месиво из шрамов, отеков и дыр. Другая половина лица тоже была изуродована, даже скорее расплавлена, а правый глаз покрылся пеленой. К счастью, Патрик принес с собой свои картины, что позволило нам обоим немного отвлечься. Мы провели буквально несколько минут, рассматривая его произведения и обсуждая его работу, пока нам не удалось хоть как-то свыкнуться с той безумной ситуацией, в которой мы оказались. Я пришла с одной конкретной целью: выяснить, есть ли у Томпсона планы на новую попытку самоубийства.
Дело было в конце 90-х; за пару лет до этого я уже занималась исследованиями в исправительном учреждении и вот вновь оказалась в подобном месте, на этот раз на временной должности в больничном крыле местной тюрьмы категории В[24]. В большинстве тюрем имеется больничное отделение, куда попадают заболевшие или травмированные заключенные. Там за ними присматривают тюремные медсестры, а при большом везении – приходящие врачи, имеющие основную работу «на воле». Могу со всей уверенностью заявить: тюремная больница – последний круг ада. Это страдающие и умирающие люди, пациенты со страшными травмами, алкоголики и наркоманы, мучающиеся от «ломки». Ниже опускаться уже некуда. Там даже пахнет безнадегой – дезинфицирующими средствами, потом, рвотой и испражнениями. А какие страшные шумы преследуют того, кто туда зашел, эхом отзываясь в его голове! В любой тюрьме посетители отмечают постоянный фоновый гул болтовни, раций и других повседневных звуков. А вот в больничном крыле тишину регулярно нарушает какофония криков, рыданий, звуки ударов и сирен. В такой атмосфере быстро сдают нервы. Но я все же как-то сумела к ней привыкнуть.
На второй день работы я пришла в допросную в сопровождении офицера оперативной поддержки (ООП), ответственного за вход, выход и перемещение посетителей. Это был кругленький бородатый мужчина с весьма внушительным животом – в других обстоятельствах он сошел бы за Санта-Клауса. Мой провожатый был откровенно рад пообщаться с новым человеком и болтал без умолку, пока мы шли по коридорам и лестницам. В частности, рассказал, что многие сотрудники уходят на больничный, чтобы как-то оправиться от стресса. А еще недавно кого-то избили заключенные.