Большую часть жизни мы боремся.
Я, мои братья, Рэйвен… Черт, на самом деле любой, кто связан с нашим именем.
Мы боремся за наших людей, за то, во что мы верим и чего хотим, за то, что, по нашему мнению, мы заслужили. За исключением любви и преданности семье, ничто в мире даже близко не давалось нам легко.
Именно поэтому, когда длинноногая, волевая, упрямая блондинка с надутыми губками в красной помаде и дерзким взмахом ресниц проскользнула в наш мир, я должен был сделать четыре шага назад на каждую ее попытку тянуть меня вперед.
И, черт возьми, ей удавалось это – тянуть.
Я сопротивлялся.
Я боролся с ней.
Но я сдался.
Я завладел ее губами несколько месяцев назад, пробуя то, что стало моим новым любимым вкусом.
Но наш город – сложное место, и любой шаг проще вообразить, чем сделать, так что я не должен был удивляться, когда не прошло и двух минут, как раскрылась ложь.
И ложь была слишком большая, чтобы ее можно было простить.
ДВА С ПОЛОВИНОЙ ГОДА НАЗАД Я УЗНАЛ, ЧТО У МЕНЯ ЕСТЬ ДОЧЬ, КОТОРАЯ родилась и была спрятана от меня.
К тому времени как я нашел ее, моей дочери было два месяца.
А сегодня я узнал, что блондинка, на которую я имел виды, знала о моей малышке раньше меня и не сказала ни слова.
Если так подумать, эта блондинка, я тогда не был с ней знаком, так обязана ли она быть преданной мне?
Даже самую малость нет, а я не хочу ничего, чего бы я не заслужил.
Это чистая правда.
Так почему, черт возьми, ее предательство жалит, как порез в груди, как будто она уже занимает там место?
Она не занимает.
И не займет.
Потому что, хотя она, возможно, и не была мне должна тогда, она чертовски должна сейчас.
Я захлопываю дневник и раздраженно бросаю его на пол; мой взгляд устремляется в темный, пустой коридор. Коридор, который теперь ведет к ее спальне.
Сначала она боялась переезжать сюда – только дурак будет спокойно чувствовать себя в окружении волков, особенно когда один из них остался голодным и злым, верно?
По крайней мере, так подсказал бы здравый смысл.
Но почему тогда маленькая лгунья поднималась по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз, и почему, получив предупреждение держать ухо востро, она так легко заснула?
Проведя руками по лицу, я роняю голову на спинку кровати и тянусь за тяжелым кастетом, подаренным отцом, когда мне было семь.