Еве привезли первые коньки. Белоснежные. Такие же, как у фигуристок по телевизору. Счастьем было оттолкнуться от одного борта дворовой хоккейной коробки, старательно разогнаться и… врезаться в противоположный борт. Скорость, адреналин, хоккеисты, путающиеся под ногами, – вот это жизнь! Ева так полюбила коньки, что даже гулять ходила в них. Каждый раз надеялась найти кусочки накатанного на дорожках льда, а потом ноги отваливались после двухкилометровых прогулок.
Из Москвы родители привезли и прозрачные чудо-стаканы с яркими «шапочками» со зверюшками и трубочками для питья. Девочки ждали, затаив дыхание, пока баба Люба доставала их из сумки. Каждый стакан лежал в пакете – не понять сразу, что в нем.
– Это желтый цыпленок! – радовалась Лиза.
– А у меня розовый поросенок! – восторгалась Ева.
Любовь. С первого взгляда. В Сибири таких днем с огнем не найти. Алый гребешок, круглый пятачок, ушки с хвостиком, глазки-бусинки.
– А-а-а-а! Мои! – кричала Лиза.
– Не-ет! Это мне привезли! – вопила Ева.
Лиза считала, что оба стакана ее. Каждая осталась при своем мнении.
Глава 2. Из счастливого детства
У Евы есть шрам на лице.
Она даже не помнит, на какой стороне он находится. Больше 10 лет вообще о нем не думала. Мама напомнила: ⠀
– Это был такой ужас! Еле нашли врачей, которые накладывали косметический шов.
– Разве он не такой?
– Его не должно быть видно, а у тебя шрам остался.
– Серьезно? Это самый прекрасный шов из всех на моем теле, – любуется Ева затейливо танцующим паром над чайными чашками.
Круглый стол, тяжелая скатерть, стулья с высокими спинками. Мамины пирожки, булочки, душистый чай и разговоры. Вечер не спешил завершаться.
Ева помнит, как качалась на тумбе швейной машины, а бабушка Люба возилась с маленькой Лизой и предупреждала:
– Не качайся, упадешь.
– Не-е, не упаду, – уверяла Ева. А сама думала: «Я большая, ловкая, умная. Ну как я упаду, если так хорошо сижу?»
Не послушала совет, разошлась, развеселилась и… не удержалась. Губу рассекла об острый угол.
– Бедная бабушка чуть с ума не сошла, – вспоминает мама. – Как она пережила это, не представляю. О чем думала?
Когда вернулись родители, ткани уже сократились, и рассечение вывернуло наружу. Говорят, выглядело страшно. Ева не помнит. Лишь пустой больничный коридор, косые лучи солнца на полу, щебет птиц в открытом окне стоят перед ее глазами так ясно, будто это случилось вчера.