Прибежавший с сильным опозданием второй практикант оказался среднего роста худеньким восточного вида парнем по имени Ираклий Васильевич. У него была узенькая бородка, бегущая от края губ по подбородку и еле заметная линия усов. Весь урок он просидел за учительским столом, жмурясь и чему-то довольно улыбаясь. К концу занятия Петр Павлович разошелся. После слайдов пошли карточки, викторина. Он порхал по рядам, складывая свое длинное тело над партами, требовал ответов, выжимал их из молчащих учеников, спорил. Ева боролась с зудящим дежавю. Она знала этого длинного человека, где-то видела, когда-то слышала.
– Ну что, все понятно? – перевел дух Петр Павлович. И тут же за этим вопросом грянул звонок.
– Мне непонятно, – подняла руку Че.
Ираклий Васильевич расплылся в довольной ухмылке.
– Мне непонятно, почему спецкурс читается только во время уроков? Почему его нет после занятий?
– Чего ты хочешь после занятий? – опрометчиво спросил Петр Павлович.
Волков прыснул первым. За ним захихикали девчонки.
– Встреч и разговоров, – томно протянула Че.
– Встречайся со своими сверстниками, – отрезал практикант.
Он взял со стола так и не понадобившуюся ему папку, но выйти не успел. Ева, всегда тихая, осторожная Ева, помчалась к выходу.
– Танк, что ли? – бросил Петр Павлович, когда она чуть не сшибла его на повороте. Упала сумка, бряцнула мелочь в кошельке, грохнул пенал. И все вдруг соединилось. Вечер, дурацкие цепочки на куртке и ботинках, навязчивый звон лезет в уши. Темнота улицы. Компания. Окрик: «Танк, что ли?» И странность – высветленная челка.
– Там что-то разбилось? – равнодушно спросил Петр Павлович. – Чего ты на меня так смотришь?
На мгновение Еве показалось, что прыжок в машине времени состоялся. Что опять вечер. Что впереди встреча с Ежиком. И что все будет хорошо.
– Эй! Тебе больно? – позвал Ираклий Васильевич. Он был сама доброта и внимание: склонился, протянул руку к сумке.
– Нет, Мармышкина просто влюбилась, – прокомментировала Че, проходя мимо. Ираклий Васильевич тут же выпрямился и недовольно засопел.
– Ну, приятного аппетита.
Петр Павлович пошел к двери, унося с собой очарования вчерашнего дня.
– Не смешно! – обиженно отозвался Ираклий Васильевич, тут же перестав быть галантным. Он сунул Еве в руки поднятое и отправился следом за другом.