Мои дорогие студенточки осилили рукопись довольно быстро. Одна из них очень переживала за некоторых героев, особенно за судьбу Миши Голева и хихикнула: «Я бы такого цепанула».
«Нафига?! – вторая внучка была решительна: – С ним облажаешься. Он же шибанутый, трахнутый предками и жизнью. Стыдоба! Зашквар! Его клейка телок будет в кайф только с названием «Разборки лоха».
«Почему же лоха? – возразила другая внучка. – Человек пытается разобраться в любви, в людях. Не только в своей жизни, а как бы вообще в жизни. Ну, учится. Конечно, иногда смешно. И даже обидно. Но не стыдно! Пожалуй, наоборот. – И усмехнулась: – Мы с тобой тоже еще учимся». И предложила свой вариант названия – «Предисловие к любви».
Мы еще долго говорили-спорили, словно старались помочь Мише Голеву в его «разборках» с вечным «основным инстинктом», вечными, непреходящими ценностями и вечным взаимовлиянием сознания и бытия – личного и общественного, совести и страха.
И, понятно, я сделал свой авторский выбор.
ПРОЛОГ
На лицевой стороне серой картонной обложки поблекшая типографская надпись «Общая тетрадь» и под ней вытянутый вверх полустертый контур то ли фаллоса (кстати, первое, что пришло на ум в наше «продвинутое» время), то ли ракеты, стоящей на старте, с какой-то надписью на борту – «Ца…ца п…лей». Так, «Ца…ца п…лей»… О, «Царица полей»! – початок кукурузы! Нерукотворный памятник хрущевских времен – кукурузная стела. Понятно, кукуруза, – кстати, как и ракета, – фактически являлась символом текущей жизни. А вот фаллос… – почти «антисоветская пропаганда», которая, естественно, была под запретом.
На первом листе этой невзрачной общей тетради небольшой текст. Некоторые слова плохо прочитываются (отсырели), но разобрать и понять смысл можно. Укрупненным и далеко не каллиграфическим почерком написано:
«ЕСЛИ ЭТА ТЕТРАДКА БЕЗ МОЕГО ВЕДОМА ПОПАДЕТ КОМУ-НИБУДЬ В РУКИ И ЕСЛИ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК ОСМЕЛИТСЯ ПРОЧИТАТЬ ИЗ НЕЕ ХОТЬ ОДНО СЛОВО, ПУСТЬ ЕМУ БУДЕТ СТЫДНО!»
Слова «ЕМУ» и «СТЫДНО!» жирно выделены, то есть несколько раз обведены чернилами и подчеркнуты – первое слово двумя линиями, второе – одной, размашистой. После такого необычного исторического вступления-предупреждения я, естественно, тут же перевернул листок с призывом к пролетарской совести и начал читать.
Глава первая. Вика и другие