Долгие восемь лет я прожил в этой тюрьме, сперва в детском отделении, а после меня перевели в общую «массу». Тюрьма – иначе это место просто не назвать. Целых восемь, невероятно долгих лет, казалось, я никогда не выйду из этого заведения. Если бы меня спросили, как выглядит ад, я бы не задумываясь, ответил: «Как лечебница Джареда Маккли». Лишённое смысла существование в этих стенах действительно походило на вечное, цикличное, по-настоящему адское страдание. Распорядок дня через пару недель сделал бы из абсолютно здорового человека сумасшедшего, но они неустанно твердили, что все, что они делают, благоприятно сказывается на пациентах. Трижды в день нас кормили препаратами, которые способны успокоить бешеного носорога или даже извергающийся вулкан. Ничего не изменялось на протяжении всех этих лет. Абсолютно ничего. Конечно, часто бывало, что я отказывался есть или принимать лекарства, тогда меня обязательно связывали и вкалывали лошадиную дозу какой-то мути, так что несколько дней сложно было даже ходить. Такие меры действительно не могли не действовать, видимо, правда профессионалы своего дела. Вероятно, их девиз: «Нет человека – нет проблем». За видимым спокойствием камня, все та же подавленная, загнанная в угол, ярость, таилась, где-то глубоко внутри меня, ожидая своего часа и с каждым днём возрастая в разы и казалось, что когда-нибудь она просто разорвёт меня на куски намного большим, чем ядерный взрыв. Каждый раз, глотая пилюли, моё воображение рисовало самую медленную и мучительную смерть для каждого работника этого дурдома. Стоило большого труда не потерять себя в лабиринтах собственного сознания, сопротивляясь эффектам медицинских препаратов и научиться отделять иллюзии от реальности. Каждый день я боролся и вот в один момент все это безумие закончилось.
Все изменилось за один счастливый день. Всеобщий траур. Старый Маккли умирает от сердечного приступа в собственном кабинете с телефонной трубкой в руках, широко распахнув рот и уже погасшие глаза, а вдобавок испачкал штаны и кресло, в котором сидел. На похоронах собрали всю больницу от поваров и санитаров до докторов и профессоров, даже пациенты и те были приглашены. Неофициально, конечно. Коллеги доктора читали прощальные речи, чуть ли, не возвышая усопшего над живыми, словно речь шла о господе боге. Мои коллеги напротив, вовсе не понимали, что происходит. Некоторые не могли вынести вид мертвеца и сходили с ума ещё больше. Кто-то пытался говорить с умершим и, похоже у него действительно получалось, а кто-то пел рождественские песни или просто катался по земле с безумными криками, а я в свою очередь глядел на тяжёлый дубовый гроб и слегка аплодировал той, кто забрал этого старого говнюка с загробный мир. Со стороны картина выглядела весьма забавно, несмотря на ситуацию. Полная вакханалия.