Когда начало смеркаться, Хас-Магомед принялся искать место для ночлега. И не придумал ничего лучше, кроме как расположиться у большого дерева на краю крутого утёса. Ему понравились толстые корни этого дерева, меж которых удобно было разостлать тулуп на мягкой траве, прилечь, а его кроны укрыли бы путника от возможного ночного ненастья.
Хас-Магомед почти не спал, больше находился в полудрёме. Тело просило отдыха, но воспалённый ум не давал покоя, нагоняя всё более и более мрачные мысли. Иногда он отчётливо видел Айшат, иногда – размытое лицо матери, которая плакала и звала его.
Где-то внизу, у подножья утёсистого холма, раздалось ржание коней и человеческий говор. Поднялся душистый запах костра, дыма и жареного мяса. Этот исчезающе слабый, отдалённый запах, а вместе с ним набор звуков, почти теряющийся среди болезненных, лихорадочных видений, разбудил Хас-Магомеда, а вернее, вырвал из полусна, в котором он панически барахтался, словно погружённый в бездонную холодную топь, висящий между дном и поверхностью.
Хас-Магомед вскочил на корень дерева, взобрался вверх по стволу, на одну из его могучих ветвей. Его охватила росистая свежесть лунной ночи. Он посмотрел вниз – там, на поляне под утёсом, горел огонь и, словно призраки, бродили людские тени. Слышались переговоры. Кто ещё мог выбрать себе в качестве ночлега лесную чащу? Хас-Магомедом обуяли необъяснимая отвага и любопытство. Он знал, что может поплатиться за это, но, всё же, решился подойти поближе и выяснить, кем были его нежданные соседи и чего от них ждать.
Хас-Магомед спустился с холма. Ступая мягко и бесшумно, ловко пробираясь через кусты и густые заросли, он скоро подобрался к той самой поляне, озарённой багровым пламенем костра. Удалось разглядеть шестерых мужчин: четверо спали на коврах и бурках на земле, пятый, в папахе, сидел у костра с винтовкой, а шестой, оправив пистолет за спиной, подошёл к товарищу и, запихивая полы черкески, присел рядом на пенёк. Внятного разговора между собой они не вели, лишь изредка обменивались рваными фразами и грубыми шутками. Большую часть их слов выхватывал ночной ветер. Помимо двух вооружённых дозорных и четырёх спящих, Хас-Магомед насчитал семерых коней. Где же находился седьмой наездник?
Почуяв недоброе в этих людях, Хас-Магомед хотел было повернуть назад и уйти подальше, в холмы, но вдруг один из дозорных услышал шорох в кустах, вытянулся, поднял винтовку и прогремел суровым сиплым голосом: