Здесь всего было много: неба, воздуха, пространства, леса, камней. Огромное сибирское небо поражает каждого, кто видит его впервые, в самое сердце. Сидя на залитом солнцем склоне горы, можно видеть идущие далеко-далеко дожди, угольные тени облаков на дальних склонах, прослеживая их бег. Вокруг в сухой высокой траве надрывались кузнечики, их отчаянным треском мир был полон до краёв. Коршуны кружили над холмами, по одиночке и парами, перекликаясь переливчато и протяжно. Анна умела слышать голос леса и понимать его – и сейчас он говорил, что в мире царит покой. Ни одной тревожной ноты не было в его музыке.
Обычно она не сидела подолгу, особенно на ночь глядя, так далеко от дома; но сегодня ей почему-то хотелось побыть здесь и полюбоваться горами и озером, в котором отражались корабельные сосны и опрокинутое небо, украшенное кипами пастельных облаков, обещавших перемену погоды. Скрытый сейчас зарослями черёмухи, над озером стоял её дом, когда-то давно принадлежавший какому-то охотнику и лесничему, большой, удобный, с множеством хозяйственных построек и небольшой, но уютной банькой, а главное – с просторным и подходящим для фотографа погребом. Подумав о снимках, Анна вздохнула и поднялась с камня. В августе темнеет быстро, и она уже чувствовала, как по ногам тянет свежестью. Влажный холодный запах травяного нутра и озера был тем сильнее, чем ниже она спускалась. Предвкушая приятный вечер, она всё ускоряла шаг, и вдруг замерла.
Её собаки очень редко подавали голос, как все кавказцы, смущая незваных гостей молчанием и внимательными, почти волчьими глазами, смотревшими в упор. Лаем, как сейчас, они встречали немногочисленных «своих», но лай их звучал не особенно приветливо – они словно предупреждали её, что со «своим» пришли чужие. Чужих она боялась. Столько лет прошло, но всё ещё замирало сердце, и холод пронизывал всё тело. Бесполезно было утешать себя и говорить, что не такая она шишка, чтобы искать её так далеко и так долго, но стереотип, связанный с определённой категорией людей, был в ней силён, как во многих её соотечественниках. Поправив на плече карабин, она помедлила на тропинке прежде, чем выйти на поляну перед домом и увидеть тех, кого принесла к ней нелёгкая.
У дома её ждали трое, и лишь одного из них она знала. Сдержанно поздоровавшись, Анна вошла в дом, оставила там карабин, фотоаппарат, рюкзак, положила зайца на лёд, и только после этого вернулась к гостям. Те уже расположились за столом под черёмухой, оглядываясь с любопытством и недоверием.