– Догадайся с трёх раз, – ответила чертовка, – где тоньше всего, там и будет рваться. Так всегда бывает.
Она потянулась к клавиатуре и закрыла окно с фотографией.
– Кстати, а почему ты назвал эту копипасту жутью? Всё ведь давно к этому шло, столько звоночков было – только слепой бы не заметил.
– От этого она не перестаёт быть жутью, – ответил Николай.
– Вот сразу видно, что ты не философ, – вздохнула Бестия. – А когда я заходила на огонёк к геру Хайдеггеру, мы с ним все эти феномены по полочкам разложили. Страх – то, что чувствуют перед уже известным, жуть – перед неизвестным, ужас – перед внезапным неизвестным.
– Постой, постой! – перебил её Николай. – Какой, на хер, гер? Ты же говорила, что ещё девочка. Или это в другом смысле?
– Фу! – сморщилась чертовка. – У вас, людей, только одно на уме! Даже ваше высокое искусство – всего лишь сакрализации места, «где исход находит метаболический процесс». А у нас внизу отношения чистые и высокие, никакой метаболической грязи. Не веришь? Могу междуножие показать.
Николай в испуге замахал руками.
– Нет, что ты, не надо!!!
– Зассал, – удовлетворённо заметила Бестия, – а напрасно. Нечего было бояться, ничего бы ты там не увидел. Нет у нас первичных половых, а вторичных – там паче.
– Я не это имел в виду, – смутился Николай.
– А что же?
– Ну, не знаю. Какую-то женскую инициацию, когда девочка-бесёнок кончается и начинается женщина-бесовка. У вас же есть что-то подобное?
Бестия презрительно дёрнула плечом.
– Зачем? Это людям надо, чтобы кто-то взрослый тряхнул за шиворот и сказал: «Всё, детство закончилось, ты уже не мальчик, ты мужчина; иди работать или воевать». А нам это не нужно, мы сами всё про себя знаем.
– И что ты про себя знаешь? – спросил Николай.
– Что я ещё подросток. По нашим меркам, конечно.
Николай задумчиво почесал бороду.
– А скажи, подросток, после твоего бывшего…
– Мартина?
– Да, его самого. После него у тебя кто-нибудь был?
– Барышням таких вопросов не задают!
– А серьёзно?
Чертовка нахмурилась.
– Почему ты об этом спрашиваешь?
– А сама не догадываешься? Сложи два и два, построй логическую цепочку. Тридцатые годы – Хайдеггер – ты – прорыв хтони. А теперь: наше время – я – ты – прорыв хтони. Похоже?
7
Чертовка соскочила с подлокотника и возмущенно уставилась на Николая.
– Ты на что намекаешь, патлатый?! Хочешь сказать, что я тут как-то замешана? Да я по жизни пацифистка, мне война как крест в горле! Это ты – солдат Светлого воинства, а я – мирный обыватель, мирняк, как у вас говорят. Мне разборки Князей глубоко фиолетовы, я могла бы и дальше с тобой дружить, если бы ты был, как я, гражданским. Но ты же солдафон, ты сам всё порушишь, сам со мной порвёшь. И ты же меня ещё в чём-то обвиняешь!