Алексей Золотарев внимательно слушал своего собеседника, пытаясь понять, что стоит за этой встречей. Уже с первых слов ему стало ясно, что дело не настолько значительное, чтобы о нем нельзя было сообщить накануне, – в той электронной переписке, в которой они состояли. Однако Егор Иванович, – так звали этого человека, – пожелал с ним встретиться лично.
Запечатлев в памяти слова собеседника, Алексей Золотарев испытующе глядел на него. Тот был бледен, некоторое время колебался, а потом все-таки проговорил, явно сделав усилие над собой:
– Вы, должно быть, задаетесь вопросом, зачем я пригласил вас сюда, хотя… В общем, мне нужны деньги…
– Ах, вот как, – чуть усмехнулся Золотарев. – Но вы ведь регулярно получаете от нас… по договоренности. Вам этого мало, а, Егор Иванович?
– Я вам очень благодарен, но… – вздохнул мужчина. Он потупился, а когда поднял свой взор, Золотарев увидел, что его глаза наполнены слезами.
– Что-то случилось?
– Моя дочь… Она умирает! Ничто не помогает…
Услышав эти слова, Алексей Золотарев изменился в лице – он вспомнил, что слышал о семье Егора Ивановича: его маленькая дочь была тяжело больна – у девочки выявили рак.
– Но… – запнулся Алексей, – я думал, что она идет на поправку.
– Наташа год назад прошла курс химиотерапии, – дрожащим голосом рассказывал мужчина, – и врачи давали благоприятные прогнозы. Но… – он остановился, и слезы полились из глаз. – Месяц назад ей внезапно стало хуже… Теперь врачи говорят, что нужна операция по пересадке костного мозга, но пока нет подходящего донора. Правда, есть альтернатива. Я поговорил с главврачом, он сказал, что в Германии разработана новая методика лечения рака. Но это очень дорогое лечение – больше ста тысяч евро… У меня нет таких денег. Я просто не знаю, что делать…
Мужчина всхлипнул, его руки дрожали, и он тщетно вытирал слезы.
Алексей, наблюдая за ним, вдруг увидел девочку, лежащую в больничной палате, с бледным почти восковым лицом, кругами под глазами и косынкой на голове, скрывающей отсутствие волос…
Он живо представил себе этот образ (или это было видение?) и испытал сочувствие к убитому горем отцу, который находился в полном отчаянии, не зная, как помочь своему ребенку.
Но Алексей Золотарев привык прятать свои подлинные чувства, а потому поднялся с места и с прежним спокойствием, как ни в чем ни бывало, проговорил: